Подарок

Ольга села в кресло рядом с женой Рогожина, которая принялась обзванивать подруг и обмениваться с ними новостями. Большинство этих новостей девушка без колебаний записала бы в разряд сплетен. Поначалу было заметно, что у Инги Петровны плохое самочувствие: она морщилась от головной боли, прикладывала ко лбу свободную руку и несколько раз пользовалась носовым платком. Прошло немного времени, и носовой платок был забыт, а разговор стал более оживленным. Видимо, головная боль ее больше не беспокоила. Посидев еще минут десять, Ольга поднялась с кресла и направилась в большую гостиную к остальным. Увлеченная разговором, Инга Петровна не заметила ее ухода.

— Ну как там Инга? — спросил Валерий Сергеевич. — Слышу отсюда, что громкость и скорость разговора увеличились раза в два. Вы с ней закончили?

— Да, она полностью здорова. Не угостите пирожным уставшего целителя? У вас они еще остались на блюде.

— Для вас и оставили, — засмеялся Валерий Сергеевич. — Об этой вашей маленькой слабости мне поведал Рыбин. Присаживайтесь возле Татьяны, она уже наелась, а жена такое не ест принципиально: бережет фигуру.

Когда Ольга очистила блюдо от изумительно вкусных пирожных, Татьяна увела ее в свою комнату, оставив мужчин одних.

— Вы почему не хотите играть свадьбу? — спросила она, усаживая Ольгу на диван. — Это же самое важное событие в жизни! А отец бы вам все организовал, он сам сказал. Неужели не хочется надеть подвенечное платье, и чтобы тебя в нем носили на руках?

— Конечно, хочется! И муж меня еще будет носить, я не собираюсь прощать ему этот долг. Причина в том, что у нас здесь нет ни родственников, ни друзей. Вот когда все это будет, тогда и отметим задним числом. Можно вопрос?

— Конечно. И перестань называть меня Татьяной, я себя сразу чувствую на несколько лет старше.

— Хорошо, Таня, — засмеялась Ольга. — Вопрос как раз связан с возрастом. Тебе ведь около двадцати?

— Да, этим летом будет двадцать.

— Наверное, это совсем не мое дело, но когда мы с твоим отцом говорили о нашей свадьбе, он высказал надежду, что и вы с Валентином поженитесь. И тон был такой, что мне его почему–то сразу стало жалко. Ничего, что я завела этот разговор? Просто ты, в отличие от твоей матери, показалась мне открытым человеком.

— Ты меня, Оля, просто не знаешь. Я такая открытая только среди своих. Мать, кстати, тоже, только я уже успела понять, что вы для отца стали своими, а она еще нет. Не то положение у моего отца, чтобы я могла позволить себе такую роскошь, как открытость. Как минимум решат, что я дурочка, а многие сразу попытаются этим воспользоваться. А насчет Валентина… Мы с ним вместе уже год, а я до сих пор не могу определиться. Когда он рядом, мне хорошо, когда его нет, мне… тоже неплохо. Если он исчезнет надолго, мне его будет не хватать. Но я не могу сказать, что думаю о нем постоянно. Любовь это или не любовь? Вот как у вас с Игорем?

— Если его не станет, мне тоже незачем будет жить. И это не просто красивая фраза, это правда.

— Вот видишь! А у нас с Валентином этого нет.

— Говорят, что все любят по–разному.

— Не знаю, Оля. Мне тяжелее, чем другим. Трудно узнать, интересую человека я сама или деньги моего отца. Я как–то полгода назад умудрилась летом простудиться и лежала у своих стариков с высокой температурой. Валентин ко мне несколько раз забегал, приносил фрукты, хотя и знал, что я ни в чем не нуждаюсь. А потом я узнала, что его приглашали к другу на дачу на шашлыки. И он поехал, пил там вино, лопал эти шашлыки и танцевал с девчонками. Я бы на его месте так не смогла. А отца можно понять. У него дело, которому он отдается весь без остатка. И он не может не думать о том, кому это в конце концов достанется. Других детей у него нет, а я не подхожу на роль наследницы. Ну не нужно мне все это! Мать тоже в его делах ничего не смыслит. Внука мало родить, его еще нужно вырастить, вот он и торопит, а я боюсь связывать свою жизнь с человеком, в чьих чувствах совершенно не уверена. Такая вот проза жизни.

— Надеюсь, что скоро смогу тебе помочь, — сказала Ольга. — Я ведь не только могу лечить, у меня есть и другие таланты, и я их сейчас усиленно развиваю. Дело в том, что я почти всегда могу определить, когда мне врут. Иногда это чувство почему–то не срабатывает, и я могу обмануться, но если почувствовала ложь, то это совершенно точно. А твои чувства к Валентину потому и зависли в мертвой точке, что ты ему не доверяешь и подсознательно противишься дальнейшему сближению. Я могу попробовать после регистрации…

— Спасибо, Оля, но не надо. С этой проблемой я буду разбираться сама.

— Вы еще долго будете общаться? — раздался из–за двери голос Валерия Сергеевича. — Таня, у меня есть разговор к Ольге.

— Мы уже закончили, сейчас идем, папа, — ответила Таня. — Пошли к ним. Раз отец зовет, значит, у него к вам что–то важное. Напоследок хочу спросить, есть у меня что–нибудь серьезное?