Подари мне веру

Но секунда же слишком мало? Для него вряд ли, ведь недаром мне устроили это исчезновение со всеми мерами предосторожности. Кто же знал, что его занесет на другой конец света — во Владивосток?

Наконец я отмерла, махнула рукой раздраженной Вите и прошептала срывающимся голосом:

— Вита, прости, мне нехорошо. Я, пожалуй, пойду. А то еще отключусь где-нибудь посреди танцпола.

Раздраженный, ее взгляд тут же стал злым: никто не хочет работать за чужого человека. Тем более в тематический вечер. Тем более если этот человек Вита, а подменить надо меня.

— Совсем крыша поехала? Не вздумай сливаться! Я тебя тогда сдам Ивану! Он мигом тебя попрет, ты и так на птичьих правах тут держишься.

Тут она была права. Да не совсем. Я работала как проклятая этот год, чтобы наладить жизнь в этом городе на краю света. И у меня получилось.

У меня не было документов, не было денег, практически не было одежды и крыши над головой, и ее истерики сейчас — это капля в море. В том море, которое я за этот год видела лишь пару раз. И все потому, что, избавившись от одной угрозы, не хотела навлекать на себя другую!

Не хотела, чтобы ОН меня нашел! И не найдет!

И Иван догадывается, что в моей жизни все непросто. Уверена, он поймет, что если я не стала сегодня работать, то так нужно.

Так что Вита зря на меня нападает. Один раз я могу и заболеть. А вот если меня рассекретят, то это будет гораздо хуже, чем потеря доверия моего начальника.

Я зажала рот рукой, качнулась для убедительности образа и опрометью бросилась в сторону уборных. Меня и правда начинало тошнить. От ужаса. Первобытного страха и… желания.

Желания вернуться еще хоть на чуть-чуть к тому столу и из-за прикрытия снова его рассмотреть. Мне показалось, что он изменился. Стал как-то жестче, если это возможно.

Я оборвала себя на этой мысли. Мне нельзя поддаваться, нельзя расслабляться. Но предательская память уже подкидывала картинки нашей единственной встречи.

Каждую ночь с того вечера я чувствовала его во мне. Каждую ночь просыпалась от сладкого оргазма и ощущения его рук на себе. Каждую долбаную ночь в моих снах он брал меня, а потом его кисти смыкались на моей шее и душили…

Каждую ночь.

Руки вспотели, и я кое-как достала ключи от подсобки. Трясущимися пальцами я провернула ключ. Дверь скрипнула, я проскользнула внутрь. Быстро смыла с себя фирменный раскрас клуба для тематических вечеринок.

Сняла с себя легинсы из кожзама. За ними вслед отправилась и майка с хищным окрасом. Последними я спрятала в шкаф тигриные ушки с кисточками.

Взгляд зацепился за мое отражение, и я вздрогнула. Бледная и запуганная. Снова. Боже, как мне это надоело. Просто безумно. Пора взять себя в руки.

Я натянула на свой зад старенькие джинсы. Затем такую же старую и потертую худи. Все, пора бежать.

Захватив сумку, я толкнула дверь наружу. Точнее, я попробовала ее открыть, но уперлась в какое-то препятствие.

Налегла на дверь, и в этот раз она поддалась с легкостью. Я вылетела из каморки в крепкие мужские объятья. Эти руки я узнаю из тысячи, ведь они каждую ночь ласкают меня во сне. Ласкают, а потом пытаются придушить.

— Ну вот мы и встретились, Вера. Ты не думаешь, что кое-что мне задолжала?

Я со страхом смотрела в черные глаза незнакомца, когда он втолкнул меня обратно в комнату.

Глава 16. Вера.

— Я ничего вам не должна, потому что не знаю, кто вы. Пропустите, мне надо работать!

Узнал. Узнал и сейчас смотрел на меня жадным и похотливым взглядом, от которого по всему телу бежали огромные мурашки. Как же справиться с этим, если руки уже предательски тряслись, а озноб волнами проходил от макушки до пяток?

Он осматривал меня с ног до головы. Пристально, медленно, сканируя каждый сантиметр моего тела. Вся его осанка была лениво-небрежна. Черные строгие джинсы, черная водолазка, обтягивающая литое тело.

Я опустила глаза, боясь того, что он все поймет. Кажется, я заранее проиграла эту игру в прятки. Но сдаваться так просто не намерена!

— Ты прекрасно все знаешь, Вера. Понимаешь, иначе бы твои руки, которые ты прячешь за спиной, не тряслись бы.

Вздернула подбородок. Его голос был в точности таким, как я его помнила: бархатный, низкий, манерно растягивающий слова.

— Вы меня пугаете. Я сейчас позову охрану. Не знаю, кто вы, но в нашем клубе подобное обращение с персоналом не принято. Я сейчас приглашу руководство.

Он сделал шаг и прижал меня к шкафчику. Тот капризно затрещал, предупреждая, что такого грубого обращения с собою не потерпит. Руки мужчины коснулись моих голых предплечий, отодвинув край толстовки; стали путешествовать по запястью, продвигаясь к сгибу локтя и подмышке.

Мое тело, словно по старой доброй привычке, реагировало на него: плавилось и загоралось от умелых прикосновений. Он будто знал, что, кроме него, ни один мужчина не позволял себе со мной такого. Никто не трогал меня, не касался.

Я застыла, боясь даже вздохом выдать себя. Прикрыла глаза и дернулась, лишь когда его пальцы заскользили к краю моих джинсов. Перехватила их.

— Давай-ка я освежу твою память.