Подари мне семью

Может, они получили деньги от продажи компании и сменили город или даже страну? Плевать. Главное, что теперь мы не пересекаемся ни с кем из них ни на ледовой арене, ни в супермаркете, ни где-то еще.

– Кира, очень рад за вас. Поздравляю.

Постучав по моему плечу, Богдан крепко меня обнимает и вручает роскошный букет. Кремовые розы, перевязанные атласной лентой, смотрятся очаровательно и притягивают взор.

Улыбаюсь Багирову искренне и оцениваю переминающуюся с ноги на ногу девушку, стоящую чуть поодаль. Его спутница, изящная брюнетка с оливковой кожей, кажется хрупкой на фоне Богдана.

Аккуратный ровный нос. Огромные темно-карие глаза в обрамлении пушистых ресниц. Пухлые губы сердечком. Красивая она, но какая-то напряженная. Спина слишком прямая, движения скованные, поза настороженная.

И платье у нее чудесное. Пепельно-розовое, без бретель, с тугим корсетом и струящейся юбкой до пола. Принцесса, не иначе.

– Спасибо. Занимайте места. Ваш столик – третий.

Оторвавшись от ставшего неприличным разглядывания, киваю Богдану и пытаюсь задушить проснувшееся любопытство.

Не спрашиваю, что связывает его с этой девушкой и почему она держится отстраненно. Не интересуюсь, имеет ли он какое-то отношение к поспешному бегству Вершининых.

Знаю, что он надавил на Дашиного отца и выкупил его долю в фирме, и мне этого достаточно.

– Надеюсь, что вы повеселитесь сегодня от души.

Киваю Богдану и переключаюсь на начинающих прибывать гостей. На празднование мы позвали только самих близких.

Терентьев Саша с женой и озорными дочками в одинаковых голубых платьях. Вадик Мороз со своим семейством. Балагур Лешка Саутин. Родители Никиты…

Выцарапываю их взглядом из немногочисленной толпы и цепенею. В горле образуется ком, пальцы немного подрагивают.

Они, конечно, делают все, чтобы наладить общение со мной и с Митей, но я по-прежнему сохраняю дистанцию и испытываю некоторую неловкость во время наших редких вылазок в кафе или в парк.

– С праздником, дочка. Добро пожаловать в семью.

Протиснувшись ко мне, басит Сергей Дмитриевич, и я вдруг понимаю, что больше не хочу на них злиться. Сегодня слишком радостный день, чтобы я выпускала колючки, припоминала былые обиды и ершилась.

Ненависть – вернейший путь к разрушению. А я не хочу уничтожать, я хочу строить, созидать, создавать.

Поэтому я позволяю свекру заключить себя в осторожные объятья, сосредоточенно выслушиваю пожелания Веры Аркадьевны и застываю, замечая появляющегося в проходе Никиту.

В кипенно-белой рубашке и костюме цвета индиго он выглядит умопомрачительно. Сияет, как начищенный медяк. Источает безграничную уверенность. Ледоколом врывается в мое личное пространство.

– Встретил твоих родителей и Катю с Маришкой. Митя с ними. Сейчас подойдут.

Рапортует Лебедев бодро и запечатывает мой рот жадным поцелуем, от которого ноги превращаются в подобие желе. Тягучая лава растекается по венам, поджигает огнем кровь и заставляет каждую клеточку тела дребезжать от звенящего удовольствия.

Не удивлюсь, если искры от нас разлетаются на несколько десятков метров. Превращаемся в оголенные провода, выдаем высоковольтные разряды и грозим спалить все вокруг.

– Горько! Горько! Горько!

– Раз. Два. Три…

Первым начинает кричать кто-то из Никитиных друзей, а следом подхватывают и все остальные. Азартно ведут бесконечный отсчет, а мы с Никитой выпадаем из реальности и уносимся в какую-то другую вселенную.

Покоряем космос. Открываем сверхгалактические. И зависаем в невесомости.

Не на полу стоим – на одеяле, сотканном из мириад звезд. И никак не можем отклеиться друг от друга.

– Ну, вы даете Лебедевы! Жара вообще!

Тоненько выдыхая, я все-таки разрываю мучительно-сладкий поцелуй и слегка пошатываюсь, так сильно он меня опьянил. Пространство плывет, предметы размазываются и сливаются в одно неясное пятно.

Заливистые веселые возгласы существуют где-то на периферии моего сознания.

Единственное, на чем я могу сосредоточиться, так это на Никитиных мерцающих глазах, полных восторга и обожания. И на его нежных пальцах, перемещающихся с талии на живот.

Даже сквозь ткань я чувствую жар его кожи и блаженно зажмуриваюсь, когда слуха касается волнительное.

– Я, кажется, придумал ему имя.

– Какое?

– Артем. Темочка. Темка.

– Почему ты думаешь, что у нас будет мальчик?

– Знаю. Просто знаю.

Без тени сомнений шепчет мне на ухо Никита, и я ему верю.

Безоговорочно. Фанатично. Слепо.

Эпилог

Кира, четыре с половиной года спустя

– Родная, что бы ты хотела получить на день рождения?

– Ничего. У меня все есть, милый.

Приклеившись к моей спине, Никита смыкает ладони у меня на талии и устраивает подбородок на плече. Вижу это все в отражении в зеркале и дурею от томительной нежности, переплетенной с необузданной страстью.

Сегодня мне исполняется тридцать два, и у меня, действительно все есть.