Подари мне прошлое

Ветер развивает мои волосы и непослушные пряди липнут к лицу. Черт возьми. Я откидываю их назад, жалея что утром не воспользовалась большим количеством лака для волос. Сегодня на редкость теплый весенний день, в Чикаго погода в апреле переменчива, в один день плюс десять градусов, а в другой — плюс двадцать три.

Я спешу по Уэкер Драйв к своему офисному зданию, едва замечая все еще зеленого цвета после празднования дня Святого Патрика реку. Я не обращаю никакого внимания на людей вокруг себя: любующихся достопримечательностями, поедающих купленные у уличных торговцев чикагские хот-доги, не замечаю волнующие всех вокруг виды и звуки города. Я не замечаю всего этого, мои мысли заняты предстоящей встречей.

После аварии я так и не смогла заставить себя учиться в Северо-западном университете, поэтому перевелась в Чикагский,  где в конечном итоге меня приняли в их правовую программу. Особых планов у меня не было, но когда пришло время в качестве юриста устраиваться на работу, самое выгодное предложение я получила от Эбботт & Тафт. Одной из самых влиятельных юридических фирм в городе, но был один нюанс — данная вакансия имела специализацию по разводам. Все закончилось тем, что я в этой области преуспела.

Возможно здесь есть некая доля иронии, помогать другим понять то, что ты уже знаешь — любовь не приносит ничего, кроме боли.

Я посвятила себя работе на сто двадцать процентов, не оставив свободного времени ни на семью, ни на друзей. Как результат, в истории фирмы я стала самым молодым младшим партнером.

Мне предстоит встреча с моим самым богатым клиентом. Я представляю интересы аутфилдера (Outfielder — игрок обороняющейся команды, патрулирующий внешнее поле. Прим.пер.) бейсбольной команды Чикаго Кабс, чья жена нарушила пункт о верности их брачного контракта. Неоднократно. Очевидно, он очень сильно любил ее, потому что продолжал прощать, пока она три месяца назад неожиданно не подала на развод. По какой-то причине эта потаскушка полагала, что раз уж это она подала на развод, то тем самым отменила действие брачного контракта. Но тут он вдруг поумнел, неужели?

Встретившись с ее чересчур самоуверенным адвокатом — идиотом — и изложив жесткое — и я говорю жесткое, потому что получилось так, что именно я составляла их брачный контракт — соглашение, я отправила этого идиота с поджатым хвостом обратно к ней.

Будь моя воля, эта стерва не получила бы ни единого цента, но у них есть общий ребенок, и Дэвид хочет все уладить во внесудебном порядке. Я не занимаюсь делами, где в процесс вовлечены дети, и мой босс Ларри, знает об этом. В результате подробной проверки моих данных и прошлого, которую они проводят по каждому возможному кандидату на должность юриста, он знает об аварии и последовавшей утрате. Я никогда не упоминала об этом, но он знает. Так что я очень сильно разозлилась, когда он так меня подставил.

У меня репутация Снежной королевы, стервы, питбуля, и еще множество подобных нарицательных, которые, наверно, кажутся нелестными. Но мне плевать. На мой взгляд эти эпитеты показывают мою способность эффективно делать свою работу не привлекая всю эту эмоциональную херню. Я безжалостный переговорщик. Я возьмусь за самое трудное дело, и даже если я буду следовать букве закона, это вовсе не значит что бороться буду честно.

И я всегда выигрываю.

По завершении дела мои клиенты никогда не становятся моими друзьями. Я не получаю рождественских открыток. Вместо этого я получаю большой, солидный денежный бонус и обещание, что в ближайшие годы стану долевым партнером. Меня это вполне устраивает.

Однако когда дело касается детей, я провожу четкую границу. Я не занимаюсь делами связанными с опекунством. Тем не менее, несколько месяцев назад мой босс пришел ко мне в кабинет, и по сути приказал взять одно дело ради команды. Дэвид предлагал фирме астрономический гонорар в обмен на то, что я буду вести его развод. Над соглашением об опекунстве работает другой адвокат из моей команды, но по семейным обстоятельствам он отстранился от дела, и до его возвращения иметь с этим дело придется мне. Более неподходящего времени и придумать было нельзя. Скоро май, и даже спустя десять лет в этот день я неспособна наглухо замуровать стену вокруг безжизненной пустоты в том месте, где должно быть мое сердце. Каким-то образом, сердцебиение есть и каждый удар более мучителен, чем все предыдущие. Все последующие дни в году я способна жить без своего сердца, дабы избежать привязанности и чувств любого рода.