Подари мне прошлое

— Теперь ты счастлив? — кричу я в небеса, спрашивая кого-то, кто бы там ни был наверху. — С меня хватит, мать твою! Ты больше не сможешь причинить мне боль, потому что мне больше нечего терять.

— Тори, я люблю тебя. Мы сможем решить это. Пожалуйста, — умоляет Чейз. — Ты обещала никогда меня не покидать.

Бросаю сломанные цветы ему под ноги.

— А ты обещал никогда не причинять мне боль.

Погода в городе Чикаго постоянно меняется, даже в середине июля, когда солнце опускается за горизонт, может похолодать. Точно так же, как сейчас, в майскую ночь, когда я дрожу от пронизывающего до костей ветра, пока бреду вдоль берега озера. Но я упиваюсь этим, он просачивается внутрь, замораживает меня, укрепляет сковавший изнутри лед.

Я пребываю в оцепенении, как раз то, что и хочу.

Я убежала от Чейза с кладбища. Пробежала весь путь от зеленых холмов до бензоколонки, расположенной дальше по дороге. Позвонила Стейси, и она смогла приехать и забрать меня. Опустившись на сиденье в ее машине, я заметила «челленджер», который стоял с незаглушенным двигателем на стоянке. Образ Чейза с убитым выражением лица затронул мои душевные струны, но я затянула колки так туго, что они не поддавались.

Сев в машину, Стейси даже не пыталась скрыть своё любопытство и всё время переводила взгляд с меня на черную машину.

— Спасибо, что приехала, Стейси, — выдала я. — Давай убираться отсюда. — Бросив последний обеспокоенный взгляд на черный грузовик, она кивнула и завела машину.

Я попросила ее высадить меня у моего дома, но не смогла заставить себя подняться наверх. Поэтому побрела вниз к набережной, хотя и не уверена, что, черт возьми, думала, найду здесь. Темная гладь воды холодная и неприветливая, в парке практически безлюдно, за исключением нескольких подростков, пьющих и кайфующих. Я возвращаюсь обратно в свою квартиру и пытаюсь забыть, каково это было, когда Чейз прижимал меня к стене. Войдя внутрь, стараюсь забыть, что чувствовала, когда обнималась на диване с Чейзом, ела китайскую еду на одеяле на полу.

Выхожу в коридор и смотрю на дверь своей спальни. Такое ощущение, что над дверью висит невидимая защитная лента, предупреждающая: "Впереди тебя ждут воспоминания, которые уничтожат твоё будущее". Не знаю, как долго там стою, но в конце концов добираюсь до кухни — помещения, которым редко пользовалась до тех пор, пока Чейз не стал проводить время в моей квартире. Мне нужно место, где он не будет меня окружать! Открываю шкафчик, беру бутылку чего-то и направляюсь прямиком в комнату для гостей. Плюхнувшись на пол и прислонившись спиной к кровати, я смотрю на этикетку. Водка, замечательно.

Несколько часов спустя наливаю себе последнюю рюмку и залпом выпиваю её. Мой мобильный лежит на полу передо мной, и я всё время наблюдаю, как загорается экран. Чейз, Стейси, Чейз, Чейз, Стейси, Чейз ... Моему пальцу становится все труднее дотянуться до кнопки «отклонить», но я щурюсь и пытаюсь попасть на неё, несмотря на то, что перед глазами все расплывается. У меня вырывается смешок, и думаю, что, может быть, я действительно очень-очень пьяна. Мне нравится это чувство, оно намного лучше, чем альтернатива.

Глава 21

Чейз

Жизнь — несправедливая штука.

«Несправедлива» — это, блядь, очень мягко сказано.

Меряя шагами свою спальню, я испытываю непреодолимое желание разгромить всю эту долбаную комнату. Всё здесь напоминает мне о ней. Её огромная нераспакованная коробка с обувью, стоящая в углу. На ночном столике — горсть заколок для волос. Розовые трусики рядом с моими боксерами, которые мы оставили валяться на полу, когда проснулись и занялись любовью по дороге в душ.

Выхожу из комнаты, стараясь не обращать внимания на боль в сердце, но тут же обнаруживаю, что пялюсь на желтую стену.

Когда закрываю глаза, то вижу яркий, солнечный цвет платья маленькой Сары, он прекрасен и совершен. И все же, когда открываю глаза, я не могу подобрать этот гребаный цвет. Снова закрываю глаза, и мое сердце сжимается в груди, когда вспоминаю маленькую девочку, которой совсем не место на оживленной дороге. Она улыбается самой очаровательной в мире широкой улыбкой. Золотистые кудряшки развеваются на ветру. Её милое желтое платье делает Сару красивее любого цветка на белом свете.

У меня перехватывает дыхание, когда я вспоминаю, каково это — осознать, что уже слишком поздно. Что независимо от того, как сильно я дергаю руль, чтобы объехать их, моя машина все равно перевернется и раздавит их. Я помню тот момент, когда пришел в себя в больнице несколько дней спустя после медикаментозной комы из-за бесчисленных операций по удалению куска металла из черепа, и первое, что я сказал: «Пожалуйста, Боже, пусть они будут в порядке».

Как оказалось, они не были в порядке, мать твою.

Я убил их.

Я убил мужчину и его милую малышку.

На глазах у его жены. На глазах у её мамы.

Полный пиздец!

Когда Эшли пришла навестить меня, я плакал без остановки, и мои слёзы не имели никакого отношения к невыносимой, бесконечной боли, поселившейся в моей голове. Она посмотрела на меня заплаканными глазами.

«Ты убил их», — сказала она.