Подари мне огня

Я бросил взгляд на пигалицу, отправившуюся покорять танцпол в очередной раз. Вот она, моя зазноба. Я хотел видеть рядом ее. Чтобы белокурая головка склонялась ко мне и шептала, как будет рада меня обслужить. Чтобы ее аромат витал у лица и ее губы маячили перед моими. Я отодвинул бедро шатенки и внимательнее всмотрелся в толпу. Она обиженно надулась и поспешила найти клиента посговорчивее.

А тем временем движения пигалицы стали дергаными. Странно. Она вроде пила не так много.

Еще через пару минут я бросил несколько купюр на стол и отправился в сторону незапланированного пиршества, куда один из смертников оттащил мою пьяную Машу.

Увидев, как они ее лапают и кидают по рукам, я загорелся. Руки зачесались. И от того, чтобы залезть туда и разбить их лица, меня удерживало одно: бледное лицо моей женщины, которая сегодня точно услышит лекцию о вреде алкоголя.

Я увидел, как один из дебилов пытается влить ей еще водки. Ну что ж, это многое объясняет.

— Отпустите девушку, она со мной.

Даже идиот распознал бы в моем тоне угрозу. Но там было выпито слишком много спиртного. Грани стерлись, и я дал знак охране. Мне не пятнадцать, чтобы лезть спасать свою даму сердца в одиночку.

— А не много ли ты хочешь?

Мальчик-зайчик, ты представить не можешь, сколько я хочу. Хочу разбить тебе лицо и залить пару бутылок водки в твое горло, чтобы она тебе сожгла пищевод к чертям!

— Я сказал, что я ее забираю. Кому-то что-то непонятно?

Наконец-то до этих животных дошло. Ее отпихнули, что-то пробубнив про профессию. Уже успела тут всем растрепать. Маша, Маша! Она слетела с дивана и распласталась возле моих ног.

Растерянная, еще не успевшая спрятать выражение страха, омерзения и ужаса. А я уже предвкушал наш предстоящий уговор.

— Поехали, эмбриолог. Проспишься, и завтра поговорим, как ты отработаешь свое спасение.

Глава 17. Олег

Я подхватил пигалицу на руки. Она пыталась мне что-то возразить, но, крепко прижатая, тут же притихла. Я развернулся, чтобы унести свою добычу.

— Эй, смазливый, мы не договорили!

Я обернулся, не успев вовремя среагировать. Кто ж знал, что один из этих идиотов рискнет здоровьем. Пришлось достаточно грубо опустить свою драгоценную ношу на соседний диван.

Идиот попал мне по печени. Надо было бить в лицо. Как я. Я поморщился и вырубил его с одного удара. Больше желающих ощутить себя Рембо не нашлось.

Моя принцесса смотрела на меня глазами восхищенными и удивленными. Словно я принц из сказки на белом единороге. Сегодня, Маша, для тебя я буду кем угодно!

Забросил ее на плечо и понес в машину. На стоянке погрузил ее нетрезвое тело на переднее сиденье. Пристегнул. А то убежит еще…

Она и трезвая-то не самые удачные решения принимает. А вот пьяная… Боюсь даже представить!

Мария начала вошкаться и сопротивляться.

— Никуда я с тобой не поеду! Домой меня!

Я усмехнулся. Глаза блестят, рот приоткрыт, грудь почти вывалилась из узкого платья. И самый сексуальный штрих — потеки туши на лице.

Только эта девушка могла вызывать у меня противоречивые чувства вожделения и умиления. Просто поразительно! Смешно было наблюдать, как этот гном пытается вылезти из салона, явно не учитывая тот момент, что она пристегнута ремнем безопасности.

— Домой? Кирилла укладывать так станешь? В зеркало себя давно видела? Пьянь!

Она затрясла ремень, который все-таки попался ей в руки, и злобно уставилась на меня. Что? Обидно? А вот нехрен было по клубам не пойми с кем шататься!

Я закинул ее голые ноги в салон. Мысленно досчитал до десяти, пока в штанах не успокоилось, и сел на водительское кресло. На меня таращились два обиженных аквамариновых глаза. Я медленно поехал в сторону своей квартиры. А то еще укачает эту дуреху, объясняй потом Максу, почему весь салон провонял. Через пару минут сбоку послышалось недовольное:

— Пусти! Не поеду! Кобель озабоченный, трахай своих баб сам!

О! А это уже что-то новенькое. Кажется, моя пигалица злится больше по поводу мифических баб, нежели по поводу того, что я везу ее не домой.

— Мария Сергеевна, а кому еще их трахать? Уж не вам ли? Извините, не представляю, как будете это делать.

Я искренне рассмеялся. Сам пошутил, сам и… Пигалица же распалялась все больше. Стала дергать ремень и бухтеть все громче:

— Можно подумать, ты эти два месяца сидел монахом и лечился! Небось всех сговорчивых и колоритных отымел!

Она издевается. Теперь что, всю жизнь мне эту фразу вспоминать будет? Пока я пытался ее успокоить, в голову пришла еще одна мысль.

Всю жизнь? Не слишком ли много времени я отвел для одной пигалицы? Я смотрел на нее, такую беззащитную, нахохлившуюся, как растрепанный белобрысый воробушек.

Снова строит из себя сильную женщину. Захотелось смять ее в объятьях, окунуться в эти бесконечные глаза. Совсем я поплыл от лечения и здорового образа жизни.

Реагировать на ее слова не стал. Молча вел машину до своего дома. На улице пошел дождь. Маша притихла на сиденье. Для меня было бы лучше, чтобы она отключилась. Тогда я бы спокойно отнес ее в квартиру, раздел и вдоволь налюбовался запретным плодом.