Подари мне надежду

– Я ни на чьей стороне. Я хочу, чтобы наш сын делал свой выбор в жизни самостоятельно, как когда-то его сделали мы с тобой. Он взрослый мужчина. И какая разница, из какой она семьи? Главное, чтобы она любила Ростислава. Мы ведь с тобой всю жизнь были середняками и то, что наш сын сейчас вращается в кругах элиты, вовсе не обязывает его привести в свой дом дочку какого-нибудь сноба. Я ведь тоже был простым шофёром, а ты медсестрой и только с годами мы выросли в профессиональном плане. Да, и разве работа, это главное? Ведь мы достигли гораздо большего. У нас родились дети, и мы прожили счастливую жизнь с тобой. Так дай и ему возможность тоже построить свою жизнь, не вмешиваясь в неё.

– Прекрасно! Я снова осталась врагом народа. Продолжай разрушать свою жизнь, раз у тебя их несколько. Только запомни, я её никогда не приму в нашу семью, потому что не верю в её искренние чувства к тебе. Ей всё равно лишь бы за кого ухватиться с её ущербностью, а ты прекрасная партия. Богат, наивен и глуп.

– Мама, прекрати говорить ерунду! Я больше не намерен это выслушивать. Я уезжаю.

– Уезжаешь? Бежишь от правды? – она схватила его за руку. – А ты хотя бы на минуту задумался, что она сможет хорошего дать тебе в жизни? Ведь она даже родить тебе не сможет. А тебе нужен ребёнок, продолжатель нашей фамилии и всего того, что ты нажил в своей жизни. Она ущербна, пойми это. Мне Ольга всё рассказала о том, как её сбили на дороге. С её травмами она не сможет произвести на свет здорового ребёнка, не сможет никогда.

Маша, стоявшая за дверью и так и не решившаяся прервать громкий разговор родителей и сына, резко опустила руку, которую держала на ручке. Она пять минут назад уже намеревалась зайти в кухню. Максим попросил пить и она, оставив его на террасе, отправилась за водой. Невольно слушая обвинительные доводы матери Ростислава в свой адрес, она забыла, зачем пришла сюда. Ей было тяжело дышать, сердце бешено билось в груди, а слова, изобличающие её физическое несовершенство, стучали в голове громкими ударами набата.

Маша быстро вышла на улицу, взяла сумочку в руку и стремительно направилась к воротам. Остановилась лишь, когда за юбку её потянули маленькие детские ручонки. Она оглянулась и, пытаясь усиленно сдержать заполняющие глаза слёзы, присела перед мальчиком.

– Мария Владимировна, куда вы? – малыш сморщил носик, собираясь заплакать.

– Мне нужно срочно уехать домой, малыш, – она погладила его по голове.

– А как же водичка? Я пить хочу.

– Беги на кухню, дядя даст тебе воды.

– А вы разве не останетесь с нами ночевать здесь?

– Нет, малыш, мне нужно домой. Пока, – она поцеловала его в щёку и, поднявшись на ноги, прихрамывая, вышла за калитку.

Максимка, прислонившись лицом к забору, смотрел, как она медленно передвигаясь, удалялась всё дальше от ворот дома. Развернувшись, он бегом направился к коттеджу, вытирая кулачками слёзы. Остановился у дверей кухни, где по-прежнему раздавались громкие голоса взрослых и немного подумав, толкнул двери и вошёл в комнату. Пристально всмотревшись в лица присутствующих, попросил воды.

Бабушка подскочила на ноги и налив ему в кружку воду, усадила его к себе на колени, нежно поглаживая пальцами его белокурые волосы.

Ростислав подошёл к окну и выглянул на террасу.

– Максим, а где Мария Владимировна?

Мальчик отдал стакан бабушке и снова сморщил носик, начиная плакать.

– Она уехала.

– Как уехала? Куда? – Ростислав присел рядом с племянником на корточки.

– Сказала ей нужно срочно домой.

– Какой дом? Мы ведь собирались остаться здесь все вместе.

– Я попросил пить, и она пошла на кухню. Но воду мне так и не принесла, а когда снова вернулась ко мне, то быстро собралась и ушла за ворота.

– Господи… – Ростислав схватил телефон в руку и принялся набирать номер телефона Маши.

Бесплодные попытки дозвониться, не принесли желаемого результата. Он положил телефон в карман брюк и взглянул на мальчика.

– Максим, собирайся, мы едем домой.

– Что ты ещё придумал? – Ирина Александровна подскочила на ноги, пытаясь забрать у него внука, которого Полонский уже взял на руки. – Уехала и пусть едет, скатертью дорога.

– Мама, как ты не понимаешь, она ведь всё слышала.

– И что теперь? Она и сама знает всю эту правду. Так что ничего страшного не произошло.

– Мама, я никогда не думал, что мне придётся сказать тебе это. Но это жестокость с твоей стороны, другого слова я не нахожу, – Полонский развернулся и прижав к себе Максима, направился на выход из комнаты, громко хлопнув дверью.

– Ну и чего ты добилась? – тихо обратился к ней муж, тяжело опускаясь на стул возле неё.

– В чём ты меня обвиняешь? В заботе о счастье нашего единственного сына?

– Это, по-твоему, забота?

– А что это, по-твоему?

– Эгоизм матери, вот что это такое, – мужчина поднялся на ноги и медленно направился на выход.

– Дожилась. Я уже стала эгоисткой по отношению к своему собственному сыну, – женщина резко поднялась на ноги.