Подари мне надежду

– Я могу с ней поговорить?

– Не знаю, захочет ли она с тобой разговаривать. Она укладывает Максима спать в другой комнате.

– Пожалуйста, позволь мне… – Полонская холодными пальцами коснулась руки сына.

– Ну, хорошо. Дверь в спальню находится в конце коридора.

Муж захотел пойти с ней вместе, но она остановила его жестом своей руки и, оставив сумочку на диване, медленно пошла на выход из комнаты.

– Не думаю, что это хорошая идея. Я полагаю, разговора всё равно не получится, – Ростислав резко поднялся на ноги и подошёл к окну.

Отец остановился с ним рядом и коснулся рукой его плеча.

– Пусть попробуют найти общий язык. Ведь если вы собираетесь строить свои отношения и дальше, общение с нами всё равно неизбежно. Ты знаешь, мне эта девочка понравилась сразу, а твоя мама, ну ты же знаешь её характер. К тому же её всепоглощающая любовь к тебе и Оле, делает её сумасшедшей матерью.

– Папа, я всё это понимаю. Только мы давно не дети. И она должна с этим смириться, что мы будем строить свою жизнь сами, делать ошибки, падать и снова подниматься. Она должна принимать всё это.

– Она научится этому и примет ваши отношения с Машей. Только дай ей время. Сейчас нам всем тяжело и лучше сплотиться, чем жить разобщённо. Так будет лучше для всех нас и в первую очередь для тебя.

Ростислав молча смотрел в стекло, словно раздумывая. Спустя несколько минут, повернулся и посмотрел на отца.

– Может быть ты и прав, папа. Может ты и прав.

Андрей Николаевич обнял сына и медленно направился вместе с ним к дивану.

– Лучше расскажи мне обо всём, что происходит. Я ведь ничего толком не знаю. Может, я тоже смогу хоть чем-нибудь тебе помочь.

Ростислав вздохнул и принялся рассказывать отцу все события прошедших нескольких дней.

Ирина Александровна долго стояла у закрытой двери спальни и не решалась войти внутрь. Осторожно коснувшись рукой дверной ручки, она слега нажала на неё и вошла внутрь комнаты, резко останавливаясь на пороге.

Маша лежала на кровати, крепко прижимая к себе Максимку, и тихо напевая ему колыбельную, нежно поглаживала его рукой по волосам. Заметив мать Ростислава, она испуганно на неё посмотрела и попыталась подняться, но Полонская показала ей жестом остановиться, и поднесла указательный палец к своим губам.

Когда Маша снова легла на подушку, женщина подошла ближе и присела рядом с ней на постели. Она с улыбкой вглядывалась в сладко посапывающее личико своего внука и спустя несколько минут снова перевела взгляд на Урбенину. Долго всматривалась в её лицо и когда Маша, подняв глаза, посмотрела на неё вопросительно, женщина тихо заговорила:

– Маша, я могу с вами поговорить?

Мария молча кивнула, и осторожно переложив малыша на подушку, прикрыла его одеялом и поднялась с постели.

Они вышли в соседнюю комнату и остановились у окна.

Маша молча смотрела в стекло. Обернулась лишь только, когда рука матери Ростислава коснулась её плеча. По щекам женщины катились бесконечные слёзы. Она пыталась что-то сказать, но из горла рвались лишь всхлипы и рыдания становились всё громче.

Урбенина вышла на кухню и вернулась со стаканом воды. Подав его в руки женщины, она усадила её на стул.

– Ирина Александровна, успокойтесь, прошу вас, – Маша погладила её по плечу рукой.

Полонская подняла на неё глаза.

– Спасибо тебе, девочка…

– За что?

– За то, что не оставила Ростислава в беде. За то, что готова разделить с ним его боль и проблемы, – женщина снова расплакалась. – Ты прости меня. Прости, умоляю. За мой дурной язык, за то, что не поверила своему сыну и не приняла его чувств к тебе. Я ведь привыкла, что в его жизни были одни ошибки и поверить, что ты можешь быть настоящей, а не очередной искательницей богатства и роскоши, не смогла. Каюсь и казнюсь теперь. Только разве вернёшь назад всё то, что успела наговорить тебе и твоему отцу, – женщина снова уткнулась лицом в платок.

– Ирина Александровна, успокойтесь, пожалуйста. Давайте я вам налью успокоительного лекарства. Вы сами не сможете успокоиться.

– Не волнуйся за меня, девочка. Я в порядке, – женщина натянуто улыбнулась. – Ты не сердишься на меня больше?

– Я на вас и не сердилась. Я привыкла за те несколько лет после ДТП, что на меня смотрят косо и тычут пальцами. Поэтому услышать от вас все нелицеприятные обвинения в мой адрес было горько, но ожидаемо. Я понимаю, что вы просто хотели для вашего сына лучшей судьбы и лучшей женщины, чем я.