Подари мне лошадку

— Извини, Фалькон, — недовольным голосом произнесла девочка и повернулась к матери. — Я же подняла полотенце. — Она действительно повесила его на место. — Почему я должна идти в комнату?

— Потому что ты была грубой и несправедливой, — ответила Мара.

— Почему я должна слушаться Фалькона? — капризно спросила Сюзанна. — Ведь он и правда не настоящий мой отец!

Мара быстро взглянула на Фалькона — его лицо будто окаменело — и на дочь. Эта девочка — единственное, что их связывает с Фальконом. Это из-за нее он находится в подвешенном состоянии, пока она не выздоровеет. Это из-за нее он в таком дурацком положении. От нее все зависит. Пора ей понять это.

— Фалькон на самом деле твой отец, — сказала Мара, — и ты должна делать то, что он говорит. Ты должна повиноваться ему и уважать его.

Сюзанна обратила к Фалькону широко раскрытые карие глаза.

— Ты действительно мой папа? Навсегда, да? — В ее голосе теперь было скорее любопытство, чем воинственность.

Фалькон в отчаянии посмотрел на Мару. Ему хотелось сказать «да», хотелось, чтобы она подтвердила это.

Мара поняла, что должна принять решение.

— Да, — ответила она за Фалькона. И это оказалось легко, очень легко согласиться на жизнь с Фальконом.

Их глаза встретились на секунду. Мара была потрясена глубиной чувства во взгляде Фалькона. Она поняла, что поступила правильно. Она связана с этим человеком. На все времена. Они вместе встретят и радость, и беду. И богатство — а он начал уже тратить деньги, как Крез, — и бедность. Болезни — и не одну только болезнь Сюзанны — и здоровье. Оставалось сказать это наконец вслух.

Только сейчас, ступив на край пропасти, Мара испугалась, захочет ли Фалькон заключить ее в свои объятья.

— Ну ладно, будь моим папой, — милостиво произнесла Сюзанна так, как дети принимают вещи, которые им не дано выбирать, — с апломбом и несомненным достоинством. — Извини, Фалькон, — повторила она уже со смирением в голосе. Она подошла к нему и обвила руками его талию. — Вообще-то я рада, что ты теперь навсегда мой папа. Мне нравятся такие люди, как ты. — И она подняла к нему невинное, ангельское лицо. — Мне все еще надо идти в комнату?

Фалькон взял девочку на руки и сильно встряхнул ее.

— Господи, как же я все-таки люблю тебя, Сюзи! Я так рад, что ты навсегда моя дочка! — Потом он поставил ее на пол и добавил:

— И ты все равно должна идти в свою комнату. — Сюзанна скорчила рожицу.

— Ну хорошо. А если я посижу в комнате до обеда, можно мы поедем после обеда кататься?

Фалькон покачал головой, удивляясь ее настойчивости. Он вопросительно взглянул на Мару, та кивнула.

— Хорошо, — согласился строгий отец. — До обеда ты подумаешь, а после обеда мы поедем кататься.

— Урра! — закричала Сюзанна и радостно побежала в свою комнату.

Фалькон с преувеличенным возмущением нахмурил брови.

— Я все сильнее начинаю уважать своих родителей, когда вижу, что происходит здесь, по другую сторону баррикады.

— Не так легко найти нужное слово в нужный момент, — задумчиво проговорила Мара.

— Но ты это серьезно сказала? Что я могу остаться отцом Сюзанны навсегда? Мара покраснела.

— Да, — прошептала она, — если хочешь.

— Если я хочу? Ты спрашиваешь! Я же люблю Сюзанну. — Он перевел дыхание. И я люблю тебя.

Мара ни разу не дала ему возможности высказаться.

— Мне нужно еще много всего переделать, если я поеду кататься с вами после обеда.

Она отступила на несколько шагов, потом повернулась и почти выбежала из комнаты. Она вела себя как норовистая молодая лошадка, которая вот уже подошла и взяла сахар из рук хозяина, но вдруг испугалась и убежала прочь. Как и лошадка, она знала, что вернется. Потому что тот, кто раз попробовал сахар, никогда не сможет забыть его вкус.

Нужно только подождать, пока ее разметанные мысли придут в порядок и чувства успокоятся. И дать ей понять, что он будет ждать, пока она не почувствует, что готова вступить в новую стадию их отношений.

По крайней мере напряжение, в котором они жили последние девять месяцев, спало. Но Фалькон не мог руководствоваться только чувствами. Он хотел, чтобы слова были произнесены. Хотел, чтобы все прояснилось раз и навсегда. И если он будет терпелив и осторожен сегодня, есть шанс, что Мара придет к нему сама.

Перед самым ланчем Сюзанна вприпрыжку вбежала на кухню.

— Ну что, мы едем кататься?!

— Что скажешь, Мара? — вслед за ней спросил Фалькон. — Сейчас поедем или после ланча?

Мара доела последний бутерброд.

— Я соберу все для пикника. Поедем на пруд, — сказала она, — только не рысью!

Фалькон и Сюзанна гордо проскакали последние несколько сотен ярдов до пруда под неусыпным надзором Мары.

— Ох! Я этого не позволяла! Слишком быстро, — со смехом сказала Мара.

— Я хочу есть, — сказала Сюзанна. — Мы будем есть?

— Конечно. Отвяжи, пожалуйста, одеяло от своего седла, а я достану бутерброды. — И Мара тоже принялась отвязывать сумки от седла своей лошади.

Фалькон подошел к ней:

— Дай-ка я, а ты лучше помоги Сюзанне расстелить одеяло.