Под знаменем Врангеля: заметки бывшего военного прокурора

В конце пасхальной недели он прибыл в Евпаторию. Нестройные казачьи толпы высыпали на парад в жажде услышать какую-нибудь радостную новость. Взойдя на церковное крыльцо, Врангель вытянулся во весь свой высокий рост. Донцы впервые увидели эту длинную, худую фигуру, одетую в черкеску, вытянутое немецкое лицо с живыми, пронзительными глазами. Мало кому тогда приходило в голову, что этот человек сыграет такую роковую роль в судьбе остатков донского казачества, попавших в Крым, и что впоследствии редко чей голос не произнесет по его адресу проклятия из глубины болгарских шахт, со скал пустынного Лемноса, из идиллических трущоб далматинского побережья.

Донцы! - начал вождь. - Я знаю, что ваши сердца гложет тоска по своим хуторам и станицам. Столько жертв принесли вы на благо родины, но оказались у разбитого корыта. Я выведу вас с честью из создавшегося положения. Через самое малое время к нам придут пароходы...

Шеи станичников вытянулись. Глаза радостно заблистали.

Господи! - мелькнуло в головах, - наконец-то замирение!

Болезненное воображение уже рисовало лазоревую степь, топот ковыля, отдаленный кизячий дым над приютившимся в балке хутором.

А вождь, не без иронии полюбовавшись несколько мгновений произведенным впечатлением, вдруг энергично взмахнул головой, метнул глазами и продолжал после мимолетной паузы:

...пароходы, полные винтовок и пулеметов. Я дам вам лошадей и шашки, пришлю обмундирование, и вы снова двинетесь в бой отвоевывать у насильников-боль- шевиков свои родные степи. Там ждут вашего прихода с нетерпением. Мира быть не может. Пусть англичане идут на мировую, это их дело. Нам же святой долг перед родиной повелевает не слагать оружия до тех пор, пока в наших грудях бьются сердца.

Глухой ропот пронесся по казачьим группам. Сзади уже послышались неодобрительные выкрики.

Оратор поспешил сойти с импровизированной трибуны и укатить на автомобиле в Севастополь.

Почти одновременно с этим вышел приказ нового Главнокомандующего, в котором объявлялось о ноте Ллойд-Джорджа белым и красным и указывалось на то, что английское предложение о вступлении в переговоры с большевиками неприемлемо, что теперь надо надеяться только на самих себя и всячески готовиться к продолжению вооруженной борьбы.

Борьбу, в сущности, приходилось начинать сначала. Более того: возникала необходимость в корне уничтожить многочисленные язвы, которые въелись в плоть и кровь белого стана и разъедали при Деникине живое тело вооруженных сил юга России.

Заработал Осваг.

Надо было вдохнуть бодрящий дух в деморализованные неудачей войска, а в перепуганное общество вселить веру в то, что не все еще пропало, и что еще рано кричать «спасайся, кто может». Для этой цели хитроумные осважные Одиссеи применили старый, уже не раз использованный арапский номер. Вскоре во всех осважных газетах Крыма появилась статья «Большевики о моменте», в которой приводилась мнимая выдержка из «одной большевистской газеты»:

- «Надо сознаться, что наше (красное) командование упустило удобный момент одним взмахом раздавить гидру контр-революции на юге России. Увлекшись преследованием армий Деникина на Кавказе, оно не обратило должного внимания на Крым, оставив его в руках белых. Теперь туда собрались остатки деникинских армий и они превратят полуостров в неприступную твердыню. Стальной Врангель, ставший у власти, легко выкует из добровольцев и казаков могучую силу, а черноморский флот, находящийся в его распоряжении, создаст нам вечную угрозу десантами. В случае наших неудач на польском фронте, крымская армия легко может сыграть решающую роль в нашей судьбе. Поэтому нельзя не пожалеть, что во время не было уничтожено последнее гнездо контр-революционной

заразы на юге. Мы снова стоим лицом к лицу против нашего сильнейшего врага».

Другими словами, - мы еще сила, это признают даже красные, поэтому нам нечего сматывать удочки.

Разумеется, тотчас же во всех органах печати запестрели известия о несуществующих «грандиозных восстаниях» на Дону, в Поволжье, на Украине.

Одновременно со светским Освагом к усиленной работе приступило и духовенство. В Крыму скопилось громадное количество духовных отцов, ранее служивших при войсковых частях, а теперь, при сокращении армии, оказавшихся не у дел. «Христолюбивый вождь, имевший меч в руке, а крест в сердце», нашел им работу. Кафедра превратилась в трибуну, церкви - в чайные «союза русского народа». Рясофорные проповедники начали разъезжать по войсковым частям и наводить тоску на солдат и офицеров своими проповедями.

«Стальной» Врангель, действительно, начал «творить чудеса», как о нем отзывались зарубежные белогвардейские газеты, восхищенные энергией и твердостью молодого вождя.

Прежде всего он реорганизовал армию, которая теперь была сведена в четыре малочисленных корпуса (добровольцы Кутепова, крымские отряды Слащева, кубанцы Писарева и донцы Сидорина). Препрославленные деникинские орлы, Покровский и Шкуро, получили чистую отставку. Второй из них подал было рапорт, прося разрешить ему формирование партизанского отряда.