Под знаменем Льва

Аларик пришпорил коня. Киммериец, держась за подпругу, понесся рядом огромными скачками. Вокруг спешили выбраться из воды перепуганные повстанцы. Сзади наседали аквилонцы, которые немного приотстали на стремнине. Бурные воды Алиманы окрасились кровью. Только сильное течение, остановившее стремительную атаку противника, спасло остатки войска от полного истребления.

Уцелевшие солдаты столкнулись, наконец, с обозом и собственной конницей. Протискиваясь меж лошадьми, они передавали свой страх и животным. Испуганные кони поднимались на дыбы, давя несчастных беглецов, и так рвались назад, что всадникам приходилось поворачивать обратно. Обозники пытались выволочь застрявшие телеги, потом в отчаянии бросали их на произвол судьбы и тоже спешили на берег. Аквилонские воины без пощады рубили оставленных обозных лошадей и не успевших сбежать возничих.

Конан сорвал голос, выкрикивая команды вперемежку с проклятиями и угрозами. Наконец он выбрался на берег в том месте, откуда началась переправа. Киммериец попытался было с ходу выстроить боевые порядки, но войска больше не существовало. Была лишь беспомощная толпа испуганных людей. Бросая оружие, шлемы, щиты, мятежники неслись в поисках спасения куда глаза глядят. От ужаса они забыли о дисциплине, обо всем, чему их учили долгие месяцы.

Только небольшая горстка бойцов встретила врага лицом к лицу и дралась с мрачным весельем обреченных на смерть. Аквилонцы смели отважных воинов.

В сумятице Конан вдруг увидел Публия, кинулся к нему и, пытаясь докричаться, тряс за плечо. Из-за стоявшего вокруг всеобщего рева казначей едва слышал голос киммерийца. Публий беспомощно указал себе под ноги. Возле его ног на земле лежало распростертое тело Аларика, и Публий прикрывал его собой, как щитом, чтобы не затоптали свои же. Конь Аларика где-то пропал.

С яростным криком, щедро раздавая увесистые зуботычины, Конан заставил наседающую толпу отодвинуться. Он взвалил Аларика на плечо и побежал крупной рысью. Следом, отдуваясь, затрусил грузный казначей войска. Аквилонская конница уже дышала беглецам в затылок. Всадники добрались до обозных телег, выстроенных вдоль реки для несостоявшейся переправы.

Кое-кто из возниц, стоявший подальше от воды, сумел развернуть неуклюжую телегу и нахлестывал лошадей что есть мочи, рассчитывая укрыться в горах. Узкая дорога буквально почернела от оравы беглецов. Сотни мятежников рассыпались по прибрежной долине, устремившись к лесу.

Усталое неопытное войско не сумело отразить внезапной атаки свежих частей закаленной в боях аквилонской армии и было разбито. Но на берегу все же произошла небольшая заминка. Она дала возможность беглецам унести ноги. Окружившие обоз всадники, вместо того чтобы гнать мятежников дальше, принялись потрошить телеги, даже не слушая гневных окриков командиров. Увидев это, Конан на ходу спросил:

— Слушай, Публий, а где казна?

— Я… не знаю… — еле выдохнул казначей. — Лежала в какой-то телеге, из последних… Может, вознице удалось скрыться… Я… не могу больше… Беги один.

— Не болтай глупости, — прорычал киммериец. — Мне нужен человек, который умеет хорошо считать. Смотри, а этот мешок с костями приходит в себя.

Конан снял с плеча свою ношу и положил на землю. Аларик открыл глаза. Киммериец осмотрел юношу, но ран не заметил. Аларик смутно припомнил, что его задело тяжелым арбалетным болтом, но не ранило, только пробило шлем и оцарапало голову. Конан поставил парня на ноги.

— Я тебя тащил, приятель, — сказал киммериец, — теперь твоя очередь помочь мне тащить нашего толстячка.

Несколько мгновений спустя троица уже снова неслась вперед к спасительным горам. Публий едва не висел на своих спутниках, ухватившись руками за их шеи. С неба стало накрапывать, и вскоре припустил настоящий ливень.

* * *

В этот день, окончившийся в пещере на склоне Рабирийских гор, в лицо киммерийца подул холодный ветер неудач. Войско потеряно. Те, кто уцелел, гибли сейчас от стрел и мечей рыскавших по окрестностям легионеров. В несколько часов, казалось, сама мысль о мятеже против Нумедидеса пошла ко дну в бурных водах красной от крови Алиманы.

В пещере, укрытой от постороннего глаза стволами вековых сосен, дожидались наступления темноты Конан, Публий, Аларик и еще около сотни оставшихся в живых солдат. Получилась пестрая компания: бывшие аквилонские рыцари, беглые каторжники, старые бандиты, неунывающие ветераны-наемники. Много было раненых, некоторые умирали прямо на руках товарищей. Воины были мрачны и подавлены столь неожиданным разгромом.

По окрестным лесам носились отряды тяжелой кавалерии. Победоносная аквилонская армия явно намеревалась довершить победу, уничтожив всех до последнего. В душе Конан мрачно одобрил действия старого вояки Прокаса. Повернись все по-другому, наверняка киммериец поступил бы так же.

В угрюмом молчании Конан размышлял о судьбе Просперо и графа. Просперо должен был отвлечь внимание Прокаса на себя. Но аквилонец не поддался на уловку. Конан просто надивиться не мог, как же Прокас разгадал их затею.