Под знаком Софии

Подпоручик Потемкин не искал в Екатерине нежности или мягкости, и ее твердый, как сталь, взгляд не ранил его душу. Он видел в императрице подругу под стать своим помыслам, ту, с которой можно скакать рядом по торным дорогам жизни, чтобы однажды, в силе и славе, войти в Константинополь. Та любовь, которой тешат себя не отягченные дерзновенными замыслами люди, казалась Григорию пустячком, капризом, изящной фарфоровой безделушкой, бесполезной и сомнительной роскошью.

Григорий был уверен, что новая российская государыня – та самая София, о которой ему рассказывал граф Монфера. София-Августа-Фредерика Ангальт-Цербстская – подлинное имя императрицы ни для кого не составляло тайны. Наконец-то он нашел ее! Оставалось только рассказать о своей страсти, поделиться дерзкими прожектами. Потемкина нимало не смущало напускное равнодушие императрицы – он был уверен, что рано или поздно будет услышан. Его голос раскачает ее сердце, как веревка – огромный, неповоротливый колокол, и звук получится властный, громкий – на века!

– Откуда вы знаете графа Сен-Жермена? – спросила однажды императрица, которая выслушивала бесконечные признания назойливого офицера лишь потому, что на него указал граф.

– Этот человек называл себя разными именами, – ответил Потемкин. – Сен-Жермен, Монфера, Ракоци… Один Бог знает, сколько у него имен!

– И какое же из них по вкусу вам, подпоручик? – улыбка скользнула по губам Екатерины, но ее голубые немецкие глаза смотрели холодно и напряженно.

– Граф Монфера, Ваше Императорское Величество! Беседуя со мной, он называл себя так. Он учил меня греческому.

Потемкин вспомнил былые времена, учебу в Московском университете и странного человека, который предсказал ему мирскую славу. Обещанная спутница, София-Августа-Фредерика Ангальт-Цербстская стояла сейчас перед Григорием и досадовала, что скромный гвардейский подпоручик вздумал безнаказанно объясняться ей в любви.

– Неужели вам знаком язык Гомера? – по невозмутимому лицу Екатерины скользнуло удивление, словно ветер – по зеркальной озерной глади.

– Я знаю не только эллинский, но и язык, на котором говорят наши братья-греки, томящиеся под властью турок! – отчеканил подпоручик, и Екатерине показалось, что перед ней античный герой, новоявленный Ахиллес, забавы ради надевший гвардейский мундир.

Крепок был юнец – и душой, и телом – не чета ее слабовольному Гришке Орлову. Да и старший из Орловых, Алехан, из-за огромного шрама, уродовавшего лицо, прозванный Balafré, уступал этому гвардейскому Ахиллесу с лучшей во всей империи шевелюрой. Екатерина со вздохом отметила, что шелковистые кудри Потемкина красивее ее собственных волос.

– Я слыхала, вас зовут Григорием? – кокетливая нота, внезапно прозвучавшая в голосе Екатерины, ободрила гвардейского ценителя античных древностей, и он упал на колени перед императрицей.

Фике недовольно отстранилась – еще немного, и он станет целовать край ее платья, как делали все эти влюбленные дурачки – Захар Чернышев, Кирилл Разумовский. Чего доброго, увидят Орловы – и по-свойски расправятся с гвардейским наглецом!

– Извольте встать, господин камер-юнкер! – Екатерина уже потеряла интерес к этому бесполезному разговору.

Как мог граф Сен-Жермен указать ей на дерзкого мальчишку, да еще десятью годами ее младше?! О возрасте подпоручика Потемкина императрица успела справиться в полковых списках.

Потемкин поднялся с колен, но глаза его смотрели все так же дерзко. Этот молодой человек, казалось, совершенно не умел смущаться.

– При крещении меня нарекли Григорием, – рассказал он. – Отец звал меня Грицем, а в полку дали иное имя – Алкивиад. Его светлость граф Григорий Орлов уверен, что я – самый забавный малый во всей гвардии.

– Его светлость недооценивает вас, – отпарировала Екатерина, – вы еще и первый наглец среди моих офицеров! Вы красивы, как Алкивиад, и, верно, так же дерзки и легкомысленны. Но я не уподоблюсь легковерным афинянкам и не стану слушать вас. Извольте больше не попадаться мне на глаза!

– Одно слово, государыня! – Потемкин перешел от любовных признаний к своим давним, тайным мыслям. – У Российской империи много врагов, но самый могущественный из них – Оттоманская Порта. Черное море, которое в былые времена именовали Греческим, пребывает ныне под властью султана. Турки говорят, что оно подобно непорочной деве, которую гяуры не должны осквернить своим прикосновением. Однако же Россия нуждается в Греческом море! Я хочу предложить вашему августейшему вниманию один прожект…

– Империи Российской ныне не до прожектов, – холодно ответила Екатерина, но сердце ее томительно забилось в груди. Греческое море! Стало быть, Сен-Жермен не зря указал ей на этого юнца. – Я выслушаю вас. После. Когда иные дела не будут докучать мне. Извольте подождать…

– Я выслушаю его, – мысленно продолжила Екатерина, – когда укреплюсь на троне и избавлюсь от постылой опеки всех этих Орловых и Паниных! – Вслух же она больше не произнесла ни слова и оставила нетерпеливого юношу наедине с его тревогами и надеждами. Ждать Григорию Потемкину предстояло одиннадцать лет…