Под знаком розы и креста

Степан, водя кончиком карандаша по плану, разъяснил, что, где и как расположено. Рассказал все, что помнил про прислугу в доме Людмилы Станиславовны Ясень. Я еще спросила, не видел ли он в комнате Михаила необычных предметов, в первую очередь подразумевая кинжал масонского ордена, подаренный ему Пискаревым. Но кроме интересных Степану книг, он ничего необычного не припомнил. Со знакомыми Михаила он тоже почти не пересекался, один лишь раз застал у него двух друзей и по разговору понял, что те учатся вместе с Михаилом.

– Я сегодня очень удачно туда зашел, – добавил Степан, когда у меня вопросы закончились. – Там дворник с кем-то из извозчиков разговаривал. Как раз про убийство.

– И долго тебе пришлось той удачи ждать? – не поверила я тому, что Степан, едва войдя во двор, услышал нужный ему разговор.

– Да с полчаса, – отмахнулся Степан от несущественного, по его мнению, вопроса. – Так дворник рассказывал, как его бабка сумасшедшая заставила дверь ломать и как он удивился, что та права оказалась.

Мне об этом уже было известно, но перебивать я не стала.

– Та бабка по соседству проживает, в десятой квартире. А квартира, где Михаил Юрьевич жил, девятая по номеру.

Тут Степан задумался, припоминая, что еще услышал. Я терпеливо ждала.

– Ну да, самое главное! Вот тут тетю нашли убитой! В гостиной, в кресле, оно вот здесь стоит, – ткнул он карандашом в план. – Дворник говорит, что кровищи натекло жуткое дело! Сидит она, стало быть, как живая, а под креслом «море разливанное кровищи».

– А он нож не рассмотрел?

– Не рассмотрел, – печально вздохнул мой помощник. – Его как раз про это спрашивал возница, а он говорит, то ли не было ножа, то ли убитая, рану свою прикрывая, и нож руками да халатом скрыла. Но крови было, жуть!

Я подумала, объяснять или нет Степану, что раз его знакомый Васька про кровь ничего не сказал, стало быть, ее в квартире Пискарева почти и не было. Оттого, что кинжал в теле оставлен был, и оттого, что удар был нанесен точно в сердце, хоть и со спины. А бедной Людмиле Станиславовне не так повезло, удар был нанесен не слишком умело, скорей всего, не один удар. И умерла она не сразу, а некоторое время спустя от потери крови. Решила, что не стану об этом говорить, мне самой про это думать тяжело и неприятно, а Степану это и вовсе лучше не знать.

– Еще слышал, что горничная их, Елизаветой зовут, пыталась шашни с сыном убитой завести. Ее чуть было не уволили. Но сын сам тогда с матерью поругался и уехал куда-то далеко.

– В Томск он уехал, в Сибирь, – подсказала я.

– Да вы, наверное, все без меня знаете, а я-то старался, – расстроился Степан.

– Про это мне Михаил Юрьевич сказал, а вот про все остальное только сейчас от вас, Степан, и узнала. Не зря вы старались. Очень ценные сведения. Рассказывайте дальше.

– Да я уже все рассказал.

– Хорошо. Сами вы что об этом думаете?

– Да я вот думаю, что эта Елизавета и убила тетю Михаила Юрьевича.

Я смеяться не стала, а попросила объяснить, как он до такого соображения додумался.

– Ну как? Я еще сам видел и слышал, как эта Елизавета и с Михаилом Юрьевичем пыталась шашни заводить.

– Это как?

– Ну она нам чаю приносила, а как принесла, вроде бы случайно к нему прислонилась да замерла, а после вот так ушла.

Степан вскочил со стула и показал, как горничная уходила, покачивая бедрами. Тут уж я не выдержала и засмеялась.

– Вы уж не обижайтесь, Степан, я не над вашими словами смеюсь, а над тем, как вы горничную показываете. Вы очень верно поняли, что она Михаила Юрьевича пыталась соблазнить.

– Да чего там соблазнить? – возмутился Степан. – Шашни она пыталась с ним завести!

– Это одно и то же, – терпеливо объяснила я. – Почти. А что в том случае Михаил Юрьевич сделал, как себя повел?

– Ну, Елизавета в дверях еще обернулась и заулыбалась во весь рот. Михаил Юрьевич ей тоже вроде улыбнулся, но вот этак.

Степан осклабился, изображая улыбку, какая бывает у человека, целиком кушающего лимон.

– А после пробурчал себе под нос: «Дура!» Тихо, но я по губам догадался.

– Ну а Людмила Станиславовна тут при чем? Зачем Елизавете ее убивать?

– А Людмила Станиславовна проведала про ее шашни и решила окончательно выгнать. То с одним мужчиной, то с другим, да прямо у нее в доме! А та рассердилась и бац ножом!

Степан раздухарился и даже на слове «бац» кулаком по столу стукнул.

– Да зачем же?

– Чтобы места не лишиться!

– Так она же его лишилась! Хозяйка убита, а Михаил Юрьевич в тюрьме. Не у кого ей сейчас служить.

– Так приедет сын, и снова она служить у них станет. Может, он ее в жены возьмет.

– Хорошо. Не слишком убедительно, но логика присутствует. Только я забыла сказать, что, перед тем как Людмилу Станиславовну мертвой нашли, соседи шум слышали и крики. Один голос мужским был, второй женским. Потому Михаила Юрьевича и арестовали.

– А его разве не за Пискарева арестовали?

– За обоих, – не стала я вдаваться в подробности.

– Вот те раз!