Под знаком полумесяца

И он проработал на своей должности в течение более чем двух десятков лет, пока за окнами менялись режимы и даже социальные системы. Из социализма мы вернулись в капитализм, вместо советской республики появилось независимое государство. Вместо партийного функционера Кямрана Багирова, который руководил Азербайджаном, появился специально вызванный из Пакистана посол Абдул-Рахман Везиров, его сменил крепкий хозяйственник Аяз Муталибов, потом случайно оказавшийся на должности бывший врач Ягуб Мамедов, потом временно руководил республикой лидер партии «Мусават» Иса Гамбар, потом еще более случайно оказавшийся президентом наивный романтик и очень слабый политик Абульфаз Эльчибей. Ну и наконец, их всех сменил Гейдар Алиев, и в Баку наступила относительная стабильность. Если учесть, что филармония находится напротив президентского дворца, то можно сказать, что все события этих бурных лет проходили перед глазами Шамиля Тушиева. Семь руководителей республики за период с февраля восемьдесят восьмого по июль девяносто третьего. За пять с небольшим лет! По-моему, многовато. Если в любой организации за такой период сменится семь руководителей, то она просто развалится. А если на новой машине поменять за пять лет семь водителей, то она превратится в хлам. Нам еще повезло, что мы смогли вылезти из этой идиотской ситуации, потеряв почти пятую часть своей территории и получив тысячи раненых, погибших, пропавших без вести и миллион беженцев в собственной стране.

А Тушиев все это время работал в филармонии. Со стороны может показаться невероятным, что он сумел продержаться столько лет на одной должности. Но он был незаметным и скромным сотрудником. Он умудрялся слышать все, о чем говорили в кулуарах филармонии зарубежные послы и иностранные гости, депутаты и министры, творческие люди и обычные зрители. Филармонию часто использовали для официальных встреч и для важных приемов. Люди привыкли здесь часто встречаться и обмениваться мнениями по всем волнующим их вопросам. И Тушиев незаметно оказывался рядом. Это могло показаться невероятным, но его сведения всегда были исключительно полезными и важными. Иногда он умудрялся услышать даже секреты особой государственной важности, когда кто-то из зарубежных послов случайно выдавал намерение своего государства в разговоре со своим собеседником. К несомненным достоинствам Тушиева относилось и его знание английского языка. Он вообще окончил институт иностранных языков и хорошо знал английский.

В семидесятые-восьмидсятые годы этот институт был своеобразном институтом невест, когда там учились в основном только девушки, которые должны были получить высшее образование. О применении языков в таком закрытом обществе, каким был советский Азербайджан, никто тогда и не думал. В этом институте учились обычно и комсомольские активисты, которым нужно было также получать высшее образование и где они могли почти не посещать занятий. Считалось, что серьезные молодые люди оканчивают юридический факультет, чтобы стать прокурорами или следователями. Карьера учителей школ никого не прельщала, а ни на что другое рассчитывать было просто невозможно. Дипломатов готовили Московский и Киевский международные институты, куда поступали только по направлению из республики. Тушиев окончил ин. яз., честно проработал в районе три года учителем и, вернувшись в Баку, остался без работы. И только спустя некоторое время устроился завхозом в филармонию, где его и завербовали. Причем задолго до самого появления Кафарова в Баку. Но именно Микаил Алиевич оценил важность поставляемой информации Тушиева, оставив его в филармонии и настояв, что труд такого важного информатора должен оплачиваться по максимальной ставке. Что устраивало и самого Шамиля Тушиева. Он был человеком без особых амбиций, вполне довольный и своим материальным положением, и своим социальным статусом заместителя директора филармонии. Интересно, что за последние двадцать лет там было только три работающих директора. Первый – Полад Бюль-Бюль оглы – почти сразу ушел в министры. Второй – Меликов – возглавлял одновременно филармонию и государственную оперу, поэтому соответственно делил свое пребывание в организациях на две части, предоставив своим заместителям большую самостоятельность. А третий – талантливый пианист Мурад Адыгезалзаде – был слишком творческим человеком, чтобы вмешиваться в работу Тушиева, и тот благополучно проработал все эти годы.

И вот теперь его убили. Меня так потрясла эта новость, что я долго не могла прийти в себя. Нет, я не плакала, хотя с Шамилем мы действительно дружили. Но было очень больно. Как будто потеряла не просто друга, а любимого брата, с которым прошла почти вся моя жизнь.

На следующий день, когда мы встретились с Гольдфарбом, он сразу заметил мое состояние.

– Что произошло? – поинтересовался Яков Аронович. – Вчера ты была совсем в другом настроении.

Лгать не имело смысла. Но я соврала. Сказалась школа Кафарова, он считал, что любая информация о членах нашей группы должна быть абсолютно секретной.