Под знаком «Если»

Доктор Бах на правах хозяина пригласил их в столовую, где миссис Гейц уже расставляла приборы. Во время ужина разговор, естественно, перешел на политику. Тон задал доктор Бах, невинно поинтересовавшись:

– Ну и как? Вы уже приступили к переделке законов?

– Проще не переделывать их, а заменить новыми, – резонно заметила Кира Зелас.

– Именно поэтому вас называют восходящим светилом юриспруденции? – ехидно спросил Скот.

Кира искренне рассмеялась.

– Это все выдумки журналистов! Но знаний, конечно, мне хватает, как вы догадываетесь. Я хорошо разбираюсь в существующих законах и, главное, умею их применять. Но самое забавное состоит в том, что, опираясь на статьи законов, вполне реально доказать их полную несостоятельность. Пользуясь этим, можно заварить такую кашу, что всему миру не расхлебать, если, конечно, не найдется хотя бы одна трезвая голова. А она как раз перед вами – из меня получится весьма дальновидный политик. Мой принцип – разделяй и властвуй! Вот так-то, господа.

– И ваше окружение поддерживает подобные планы? – поинтересовался доктор Бах.

Девушка пожала плечами.

– Конечно, нет. Любыми методами они стараются помешать мне. Это и неудивительно. Еще древние римляне говаривали: «Homo homini lupus est»[10]. Но я хорошо умею расправляться с противниками. Вы же читаете газеты, поэтому наверняка знаете о некоторых громких процессах. Думаю, что смогу извести под корень любую крамолу.

Подобные речи в устах существа неземной красоты казались не только неуместными, но даже кощунственными. Дэниел Скот изумленно смотрел на нее, почти не раскрывая рта, тогда как доктор Бах старательно направлял беседу в нужное ему русло. Так, он затронул проблемы войны и мира и услышал в ответ:

– Если для достижения поставленной цели потребуется война, что ж, значит, таков ход истории. Без жертв ничего не достигнешь, но при этом целесообразно, чтобы расплачивался кто-то другой. – Она рассмеялась собственной шутке.

Поражал неприкрытый цинизм ее высказываний. Любая тема рассматривалась ею с точки зрения махрового эгоцентризма. На первое место выдвигалось гипертрофированное понимание собственной значимости.

Дэниел Скот вздохнул с облегчением, когда мисс Зелас отправилась наконец отдохнуть, и спросил доктора Баха:

– Интересно, сколько в ее словах было пустой бравады?

– Ни капли, – уверенно ответил Герман Бах. – Здесь налицо явные признаки паранойи, отягощенной манией величия. Она больна и нуждается в лечении. Но подобные больные не допускают даже мысли о своем нездоровье. Для общества в сущности они не представляют опасности, если в их руках не оказывается власть. В случае Киры Зелас все осложняется тем, что у нее-то как раз имеются огромные возможности для осуществления любых бредовых замыслов. Я имею в виду абсолютную беспринципность этого существа, многократно усиленную быстрым аналитическим умом, присущим, скорее, не человеку, а компьютеру. Ее необходимо остановить!

Решительные слова старика застали Дэниела врасплох.

– Но что мы можем сделать? – растерянно спросил он.

– Вы прекрасно это знаете, – неумолимо ответил доктор Бах. – Просто все ваше естество противится необходимости делать операцию. Но поймите, это единственный выход!

– Есть еще опека! – из последних сил сопротивлялся Скот.

– Для этого надо доказать ее недееспособность, коллега, – насмешливо проговорил старый врач. – А кто поверит нам на слово? Фактов-то нет! Да она обведет вокруг пальца любую комиссию и повернет дело так, что нас самих упекут в психушку. Лучше подумайте, каким образом дать ей наркоз. Эта проблема посложнее прочих: вы же сами видели мои безуспешные попытки усыпить это чудовище.

Дэниел Скот прекрасно понимал правоту доктора Баха, но все же сделал еще одну попытку:

– Давайте завтра утром снова поговорим с Кирой. Как знать, возможно, за ночь ее планы переменятся…

– Хорошо, – уступил Бах. – Попробуем поговорить, если она, конечно, не успеет удрать до этого.

Дэниел облегченно вздохнул и, приглашенный стариком заночевать у него, остался в доме Баха, чтобы на всякий случай быть под рукой.

* * *

Всю ночь Дэниел почти не спал. С первыми лучами солнца он, чтобы спозаранку не беспокоить миссис Гейц, сам сварил себе кофе и, взяв дымящуюся чашку в библиотеку, устроился в кресле, просматривая газеты. Вскоре там появилась и Кира Зелас.

Ее пристрастие к черному цвету, зародившееся, по-видимому, еще во времена недавней бедности, вынуждавшей убогую модисточку выбирать немаркие тона одежды, теперь лишь усугубляло красоту нового облика. В этот ранний час черный шелк утреннего «неглиже» оттенял матовую белизну лица и подчеркивал платиновый блеск волос, выразительно выделяя на белом фоне ярко-голубые глаза и капризный рисунок розовых губ.