Под запретом

Мое сердце поет от любови к этому человеку. Он хочет сделать наши отношения более серьезными, и он прав, это то, что большинство людей делают. И хотя я не хочу ничего больше, чем назвать это место нашим с Никсом домом однажды, у меня есть и другие обязательства.

Наклонившись, я дарю ему нежный поцелуй.

— Я не могу оставить Фил. Я должна быть ее соседкой по комнате, пока мы не окончим университет в следующем году.

Никс прижимает свой лоб к моему и глубоко вздыхает.

— Я знаю. И ты права.

Немного отстранившись, он снова смотрит в мои глаза. Одной рукой он обхватывает мою голову, как будто боится, что я пропущу то, что он собирается сказать. Поглаживая большим пальцем мою щеку, он говорит:

— Я просто хочу, чтобы ты знала, что это навсегда. Моя любовь к тебе. Мое сердце является твоим рабом, и я просто хочу, чтобы ты была рядом со мной... всегда.

Я не могу сдержать свою сентиментальность, а Никс знает меня достаточно хорошо, так что он не удивлен внезапным порывом слез, наполняющих мои глаза. На самом деле, вид их заставляет его подарить мне нежную улыбку.

— Никс, ты — мой мир, и так будет всегда.

Мы ничего не говорим больше, но еще один сладкий поцелуй от Никса превращается вдруг в пожар. Разговор забыт, наши руки начинают соприкасаться. У Никса есть власть заставить меня забыть кто я, когда он ко мне прикасается. Он сказал, что его сердце является моим рабом, но эта мысль работает в обоих направлениях. Но он также владеет моим телом, и я полностью одобряю это.

Как только рука Никса достигает моих трусиков, мой iPhone начинает звонить из заднего кармана. Я тянусь, чтобы взять его, но Никс шепчет напротив моих губ:

— Не отвечай.

На долю секунды я колеблюсь, потому что Никс расстегнул мои штаны, и его рука только что скользнула в мои трусики. Но потом я прихожу в себя и беру свой телефон.

— Ты знаешь, я должна ответить на него.

Он не отвечает, но начинает целовать мои мочки, а его палец скользит в меня. Я задыхаюсь, и я смотрю на имя абонента.

Райан.

Я не смогу говорить с моим братом, когда палец Никса глубоко проникает в меня, поэтому я тяну его за запястье. Ни он на секунду не смягчается, шевеля пальцем таким образом, что каждая мышца в моем теле натягивается. Затем его рука выскальзывает, и он дарит мне озорную улыбку, целуя меня в кончик носа.

Моя кровь стучит по венам, и я надеюсь успокоить дыхание, чтобы ответить на телефонный звонок и не раскрыть тот факт, что рука Никса только что была в моих трусиках.

— Эй, Райан.

— Время пришло, — говорит он просто.

Я смотрю на Никса, и он посмеивается над волнением в моих глазах.

— Мы в пути.

Я готова стать тетей.

***

Никс

Я смотрю, как Эмили держит ребенка, и моя грудь сжимается. В ее медно-карих глазах нежность и теплота, а губы поджаты, когда она воркует над свертком в своих руках. Маленькая Амелия Грейс Бёрнэм.

Я делаю это часто в последнее время... ценю простые вещи. Я осматриваю палату больницы и вижу богатство в простате, что глубоко отзывается во мне.

Данни лежит в постели, ее взгляд на ее дочери в объятиях Эмили. Рука Райана держит Данни. Он крутит ее обручальное кольцо между своим большим и указательным пальцем, когда смотрит на Данни и их дочь.

Линк говорит с конгрессменом Бёрнэм… Мне все еще тяжело называть его Алекс, как он неоднократно просил меня. Руки Линка засунуты в карманы, и он раскачивается на пятках... Конгрессмен Бёрнэм... я имею в виду Алекс... смеется над чем-то, что говорит Линк, одной рукой небрежно опершись на дверную раму, ведущую в ванную комнату. С Линком пришла спортивный репортер, которую предложила Эмили, и она сидит в углу, нервно закусив губу и стараясь быть незаметной.

Мои глаза переходят к миссис Бёрнэм. Женщине, о которой я узнал много нового, наблюдая за ее простыми жестами.

Сейчас она сжимает свой жемчуг в одной руке, а другая лежит на плече Эмили. Она смотрит на Амелию Грейс, в то время как ее большой палец нежно потирает ткань блузки Эмили.

Еще раз осмотрев комнату, я понимаю всю глубину того, что здесь происходит. Здесь есть девичья надежда, материнская любовь, благодарность мужа, братское озорство, радость отца, нервозность незнакомки и мое собственное бессмертное смирение оценить все это.

Эмили встает и передает Амелию в руки своей матери.

Селия берет ребенка и садится в только что освободившееся кресло Эмили. Ее выражение лица столь же мягкое и теплое как было у Эмили всего несколько секунд назад. Она женщина, в чьей жизни произошли большие изменения — и я чертовски уважаю ее за это. Она сейчас эмоционально присутствует в жизни своих детей, и даже сблизилась с Данни. Но, черт возьми, все полюбят Данни после того, как поговорят с ней около пяти минут. Селия Бёрнэм, как и я, решила, что жизнь слишком коротка, чтобы впустую тратить драгоценные моменты.

Эмили странно смотрит на меня и выходит за дверь. Никто, казалось, не заметил, так что я встаю и следую за ней.