Под запретом

Откинув защелку, я поднимаю верхнюю крышку, и у меня перехватывает дыхание.

На подложке из черного бархата лежит бело-голубая ленточка с медалью в форме креста. Я знаю, что это военная награда, но не знаю ее значение. Жаль, что мой iPhone лежит в гостиной.

Потом я вижу телефон Никса на тумбочке и хватаю его, прежде чем моя совесть может диктовать иное. Я быстро ввожу в Гугл «военные медали» и нажимаю на вкладку «изображения».

Сразу же нахожу, что держу Военно-морской крест в моей руке. Я читаю статью в Википедии, что он вручается за проявленный героизм во время участия в действиях против врага Соединенных Штатов.

Я кладу телефон Никса в сторону и убираю орден на место. Глажу пальцами металлическую поверхность, и мне интересно, что произошло в Афганистане, за что Никс заслужил это.

И почему это засунуто на дно ящика с его футболками?

Есть кусок бумаги, сложенный в верхней части футляра, и я разворачиваю его. Он гласит, «Президент Соединенных Штатов Америки награждает орденом Военно-морского креста Никсона Генри Кэлдвелла, сержанта корпуса морской пехоты США, лидера команды 2Д взвода группы «Браво», спецназа морской пехоты, первая дивизия морской пехоты ФМФ в поддержку операции «НЕСОКРУШИМАЯ свобода»...

— Что ты делаешь? — я слышу рычание Никса из дверного проема и подпрыгиваю. Он так сильно испугал меня.

Он смотрит на меня с пылающей яростью в глазах. Его кулаки сжаты, а челюсть напряжена. Он в ярости, а я так облажалась.

Я стою и начинаю запинаться.

— Мне очень жаль. Я взяла футболку из твоего ящика и увидела его там. Я просто... мне стало любопытно. — Я держу орден в одной руке, а бумагу в другой.

Ожидая реакцию на мое маленькое «любопытное» признание, и чтобы улучшить настроение Никса, я улыбаюсь ему смущенной улыбкой. Это его не впечатляет. Вместо этого, он идет ко мне и вырывает крест и документ из моих рук. Открыв ящик, Никс бросает их и захлопывает его, в результате чего зеркало наверху сильно трясется…

Он обходит вокруг меня.

— Больше не ройся в моих вещах.

— Извини, Никс. Я не буду.

Напряжение покидает его плечи, но я не умею держать рот на замке, поэтому спрашиваю:

— Что эта за орден?

Неверный ход.

Его спина снова напрягается, и он подходит ко мне.

— Иисус Христос, Эмили. Разве ты не знаешь, как не лезть не в свое собачье дело?

Я отшатываюсь от его слов. Никто никогда не говорил со мной с такой ненавистью и угрозой раньше. И он еще не закончил. Он кладет обе руки на свою голову и смотрит в потолок.

— Бл*дь! — он кричит, не обращаясь конкретно ко мне.

Именно в этот момент я осознаю, что полностью обнажена, так как не успела надеть футболку, которую позаимствовала. Я быстро натягиваю ее через голову, потому что чувствую себя уязвимой под ярким светом его гнева.

Подхожу к нему и чувствую, что имею дело с диким животным.

— Мне так жаль...

Он делает шаг назад от меня, гнев и ярость по-прежнему на его лице. Он протягивает ко мне руки в жесте «держись подальше от меня».

— Я просто... хотела узнать немного больше о тебе... думала... орден мог сделать что-то с твоими ранами…

Опять... неверный ход. Я, видимо, не знаю, как заткнуться.

Если я думала, что Никс был взбешен, то сильно ошибалась.

Его лицо краснеет, и, клянусь, в зрачках виднеется пламя. Он бросается ко мне и хватает мои плечи. Это не больно, но и не приятно.

Он направляет меня к двери спальни и резко говорит:

— Это не сработает, Эмили. Я хочу, чтобы ты ушла.

Я упираюсь пятками в пол. Ох, черт, нет, я не уйду.

— Подожди, Никс. Мне жаль. Я отстану. Ты не должен рассказывать мне что-нибудь о том, что произошло там.

А затем плотина взорвется:

— Пошла ты, Эмили. Нельзя без спросу раскопать чужие личные вещи, а потом просто извиниться. Почему ты не можешь оставить меня в покое? Мне нужно было быть осмотрительнее, когда я доверился тебе. Я думал, что ты уважаешь мою личную жизнь, но ты, бл*дь, как и все остальные. Ты хочешь копать и выяснять, какие демоны заставили мой мир перевернуться. Ну, значит иди на хрен, Эмили! Мне не нужно это дерьмо, я не нуждаюсь в тебе. А теперь убирайся и не смей снова искать со мной встреч!

Я замираю в оцепенении. Не знаю, что сказать, и я нахожусь в шоке от боли и ненависти в его словах. Я пересекла непростительную линию с Никсом и не смогу ничего изменить.

Но пробую еще раз:

— Пожалуйста, Никс. Я сожалею…

Он не обращает на меня внимания. Выталкивает меня за дверь спальни и говорит:

— У тебя есть пять минут, чтобы убраться из моего дома, или я выброшу твою голую задницу отсюда. Не провоцируй меня, Эмили.

Затем он захлопывает дверь перед моим носом.

Я замираю, на секунду, прежде чем зарыдать. Закрываю рот ладонью и прислоняюсь спиной к двери, чтобы Никс не услышал. Я не дам ему такой роскоши... дать знать, что он сделал мне больно.