Под запретом (ЛП)

Хэнк Кэлдвелл отличный отец. Ему шестьдесят два, и он немного старше, чем большинство родителей моих друзей. Когда я говорю «друзей», это значит тех людей, которые учились со мной в школе. У меня сейчас нет друзей, кроме пары-тройки сослуживцев, с кем я поддерживаю общение через эсэмэс и почту.

Предыдущий брак моего отца распался, и через некоторое время он встретил мою мать. Его первый брак продлился восемь лет и окончился горьким расставанием. Я не знаю всех деталей, но перед своей смертью мама поведала мне, что отец хотел много детей, а его первая жена была против. Скорее всего, это и стало причиной краха их брака.

Папа встретил Кэролайн, мою маму, спустя пару лет после развода, и через девять месяцев появился я. Мой отец определенно не хотел терять время, поэтому после того как мне исполнилось два года, появился Линк.

Моя мама умерла от прогрессирующего рака яичников, когда мне исполнилось десять лет. Мои воспоминания о ней были слегка размытыми, но определенно теплыми. Отец растил нас сам, после смерти моей матери он так и не влюбился снова. Как-то он сказал мне, что никогда не встретит такой женщины, как его Кэролайн, что больше никто не будет его так любить и понимать, поэтому он хранит ей верность и по сей день.

Мой отец старался обеспечить нам надежный дом. Может, у нас не было много денег, но мы всегда были любимы, счастливы, и, что самое важное, к нам прислушивались и понимали. Отец работал не покладая рук на верфи по шестьдесят часов в неделю, плюс дополнительные часы. Безумный глупец все еще продолжает работать там. Мы с Линком пытаемся уговорить отца уйти на пенсию, потому что зарабатываем отличные деньги, чтобы он ни в чем не нуждался, но он не желает нас слушать. Мне кажется, он боится, что если прекратит работу, то умрет.

Я въезжаю на подъездную дорожку к дому отца... и вот, передо мной дом моего детства. За эти годы совершенно ничего не изменилось. Это двухэтажное бунгало, занимающее примерно четыре тысячи квадратных метров земли. Отец содержит его в полном порядке благодаря нам с Линком. Краска на карнизах и ставнях свежая, благодаря нашей «рабочей вечеринке», которую мы устроили прошлым летом втроем, чтобы немного освежить дом и придать ему ухоженный вид. Облицовка дома в отличном состоянии, сверкает чистотой, и на ней нет ни следа от плесени, за что нужно сказать огромное спасибо любимому устройству отца... портативной минимойке.

Харли срывается и несется к входной двери, прежде чем я успеваю вылезти из машины. Он начинает лаять, призывая моего отца открыть для нас дверь, и наконец, отец выходит и крепко обнимает Харли. Он придерживает ногой открытую дверь, когда я прохожу, и мы обнимаемся, похлопывая друг друга по спине.

Я сразу же направляюсь в дальнюю комнату — гостиную, где на столе уже лежат две коробки пиццы и стоят бутылки с охлажденным пивом. Подхожу и откидываю крышку с коробки с пиццей и беру кусочек, затем захватываю пиво и усаживаюсь на диван. Отец садится на свое старое кресло, которое выглядит так, будто ему лет сто пятьдесят, будто оно доживает свои последние минуты, а когда отец садится в него, кресло то и дело грозится развалиться на части. Пару лет назад у нас развернулась борьба за то, чтобы купить ему новое, но он только отчитал нас с Линком как маленьких детей. Он любит это старое, потрепанное кресло, будто это его третий ребенок. Хотя, я думаю, оно напоминает ему о маме, потому что они вместе любили его. Отец усаживался первым, затем мама присаживалась к нему на колени, и это продолжалось, даже когда мама была уже очень плоха, они никогда не переставали любить друг друга. Кресло — часть его воспоминаний, часть его истории.

Следующие пару часов мы молча смотрим игру «Нью-Йорк Джетс» против «Нью-Ингленд Пэтриотс», так как оба пребываем в настроении средней паршивости.

Затем отец делает все еще паршивее, когда начинает свою игру в «двадцать вопросов».

— Ты собираешься еще посещать доктора Антоняк?

Я прикладываю все усилия, чтобы не ожесточиться, потому что понимаю, что отец спрашивает лишь потому, что волнуется за меня. Они с Линком прекрасно знают, что для меня это щекотливая тема.

— Я так не думаю.

Отец молчит некоторое время, и я уверен, что внутренне он обдумывает, как бы хитрее подтолкнуть меня к беседе, а затем и к действиям. Вопреки всему он оставляет тему доктора, но теперь переключается на меня.

— А что насчет Пола? Ты уже говорил с ним?

Бл*дь! Ну почему они не могут оставить в покое эту болезненную тему? Я медленно вдыхаю через нос, затем выдыхаю. Мои пальцы рассеянно потирают голову Харли и почесывают за ушами, потому что он лежит возле меня на диване, будто чувствуя мое состояние. Я слишком сильно уважаю моего отца, чтобы срываться на нем. Этого я не позволяю никому, включая Линка.

— Нет, пап. Он пару раз звонил, но я был занят.

Мой отец, настырный засранец, даже не думает отступать.

— Тебе нужно перезвонить ему. А еще лучше, если ты поднимешь свою задницу и съездишь проведаешь его.

Я вздыхаю.

— Я знаю. Я позвоню ему, ладно!?