Под властью фаворита

– Постой… погоди! – пыталась отклонить укор Анна. – Сам же ты сказал: врагов у тебя без числа… Хорошо ли, если еще лишняя причина явится не любить тебя?.. Люди завистливы, Яган! Послушай и ты меня! – совсем нежно, по-матерински заговорила она, собрав остатки сил. – Послушай, милый… Пускай зовется там кто-нибудь… самый пустой человечек, пусть он регентом величается. А ты его советником будешь… и правь по-старому. Как было… Как скажешь!

Бирон задумался. Предложение, подсказанное любящим сердцем умирающей женщины, заключало в себе много житейской мудрости и государственного такта. Но потом новые соображения пронеслись в упрямой голове лифляндца, и он угрюмо, медленно возразил:

– Пока ты жива… оно бы хорошо… А тебя не станет?.. Да не пугайся уж так этого слова, родная. Думать надо про все… про самое худшее. Ужли за всю любовь и службу мою спасти меня от верной плахи не желаешь?.. А без прямой власти я погиб! Пойми, погиб!.. Пусть не любят, пускай ненавидят, да боялись бы!.. Вот во дворце сейчас бессменный караул стоит: твои верные измайловцы с Кейтом.

Иначе мне и спать бы нельзя спокойно. И тебе тоже… Да невозможно все штыками грозить. А тут, когда сенат, министры все подпишут: «регент Бирон» – и будет так!.. Только пойми ты меня, родная.

– Да подпишут ли?.. Захотят ли?..

– Теперь еще – подпишут! – совсем угрюмо прозвучал ответ фаворита… – Но… поутру, может, уж не захотят.

Анна поняла, что значат эти слова.

Глаза ее раскрылись от ужаса, словно она видела перед собою костлявый облик смерти, вызванный зловещими словами ее любимца. Губы совсем побелели, задергались. С них слабо слетел стон и непонятные слова:

– Господи, вот уж как оно пришло!..

Затем, передохнув, сделав нечеловеческое усилие над собою, понимая всю важность минуты, Анна заговорила почти спокойно и довольно внятно:

– Хорошо… Изготовь указ… принеси… подпишу… Только отдохнуть дай малость… помолиться…

Она закрыла глаза и затихла.

Бирон вздрогнул весь, услыхав такое прямое, твердое согласие. Он почти не ждал его и был напуган им почему-то, хотя только и думал, только и стремился к тому, чтобы услышать эти желанные слова. И, словно рассуждая вслух сам с собою, он ласково, почти нежно заговорил, наклоняясь над Анной:

– Ты не бойся, государыня… Я себе не враг! Вот только бы мне себя на первое время оберечь как-нибудь… А там я и скажу той же принцессе: «Берите себе власть. Я не ищу ее. Вы с принцем величайтеся, а я служить вам стану по-старому…» На этом мы и помиримся… Видишь, как умно придумано: из врагов – друзей себе сделаю. Я помню старую поговорку: если хочешь получить – дай сперва! Даром – ничего на свете…

Он не договорил. Тяжелое, громкое дыхание дало знать фавориту, что больная не выдержала напряжения и снова впала в свое обычное полузабытье, полусон.

«Ничего… Пусть передохнет! – решил Бирон, обдумывая усиленно дальнейшие свои шаги. – А эта бумага здесь полежит пока… Пускай придут и помимо меня получат ее. Так будет лучше… Надо теперь, пока не поздно, попробовать еще одно… А завтра… Нет! Не дожить ей до завтра!» – кинув последний взгляд на спящую, решил Бирон и быстро перешел в соседний покой, отрывисто кинув жене:

– Ступай к государыне… Посиди там! Леди Рондо, может быть, и вы пожелаете! – очень любезно обратился он к англичанке, отдавшей ему низкий реверанс.

Обе женщины поняли, что им надо удалиться отсюда, и поспешно двинулись в опочивальню, прикрывая за собою двойные, тяжелые двери.

Здесь они, разглядев, что Анна спит, уселись у туалетного столика и скоро обе задремали.

Обе фрейлины ушли туда же по знаку герцога.

Елизавета тоже двинулась было за своими собеседницами, но ее остановил голос Бирона:

– Одну минуту, ваше высочество! Мне бы надо было… Я желал… Теперь такой удобный случай…

Обычно решительный и грубоватый голос временщика звучал как-то непривычно мягко; в нем слышались даже почти заискивающие нотки, каких, кроме Анны, никто не слышал у Бирона.

– Герцог желает со м н о ю говорить! – искренне удивилась цесаревна. – Без людей… Не сторонитесь, не избегаете «о п а с н о й» цесаревны… Гм… Видно, что-либо сильно поизменилось на свете!..

– Все осталось по-старому. Только время приспело кой для чего! – уже спокойнее, с обычным достоинством начал Бирон. – Ваше высочество не только чаруете людей женскими прелестями, но и устремляете ум свой в глубину наук. И знаете, что всему бывает своя пора.

– Неужели же моя сестрица призовет к сукцессии меня, а не малютку-племянника, как дело решено? – живо отозвалась цесаревна. – Не верится что-то… – с насмешливой улыбкой продолжала она. – Хотя ваша светлость и заговорили со мною необычайно любезно.