Под удельною властью

Главною заботою Андрея было вернуть свою дружину и, пользуясь отсутствием киевской рати, неожиданно надвинуться на Киев.

Вернувшиеся из-под Новгорода Михно и Кучковичи рассказали, что они сожгли селение Новый Торг и опустошили новгородские села.

— Хотя и удалось нам, — продолжал Михно, — пути с Киевом перерезать, а все ж князь Роман другой дорогою прошел туда!..

— А в Новгороде что творится? — спросил князь.

— Обозлены на тебя, княже! — ответил Семен. — Толкуют, что права от них ты хочешь отнять. Свободе, мол, новгородской пришел конец…

— Языка добыть нам удалось… Так сказывал нам… Посадник де Захария убит новгородцами… Другого выбрали, Якуном звать, — заметил Иван.

— Побито сторонников твоих немало! — сказал Михно.

Задумался Андрей.

— Эх! У новгородцев по старой памяти, что по грамоте! Попомню им… От памяти моей уж им икнется… Что ж, вели звать народ! — обратился князь к Михно. — Бей в било! Пусть знают, за правое, мол, дело мы идем!

Собрались владимирцы на площадь. Рослый бирюч зычным голосом начал:

— Люди владимирские! Обижен наш князь Андрей Мстиславом киевским. Обижен кровно… Обида та произошла от новгородцев… Сказывали они, что от прародителей, князей наших, свободу имут… Когда бы так было, то разве прежние князья велели им преступать крестное целование и ругаться над внуками и правнуками их?..

Долго выкликал бирюч, перечитывая обиды новгородцев и польстившегося на их обещания киевского князя.

На другой день бирюч перебрался в Суздаль, а затем в Ростов. В этих городах, по приказу князя, был тоже созван народ и сделаны воззвания. Одиннадцать князей изъявили свое согласие идти с дружинами и ратями против Киева вместе с Андреем.

Только один брат Андрея, Михаил, княживший в Торжке, да Святослав Черниговский не присоединились к рати. Михаил вместе с присланными из Киева берендеями и черными клобуками пошел на помощь к Новгороду, но один из союзных князей перерезал ему путь и взял в плен.

Суздальская рать под предводительством сына Андрея, Мстислава, и боярина Жидиславича двинулась к югу на соединение с другими.

Зима приходила к концу. Чем дальше к югу подвигались суздальцы, тем сильнее чувствовалось приближение весны. Март вступал в свои права.

— Ишь, травка уж показалась! — восхищались дружинники. — Коней подкормить можно, а то заморились больно…

Ехавшие рядом Фока и Василько с тревогой думали о матери.

— Уж и не знаю, жива ли старуха? — говорил Фока. — Да и о сестре давно ни слуху ни духу…

— Эх, как бы их вызволить из Киева! Как бы обиды им там не было! — воскликнул Васильке

— Я тоже об этом думаю, — отозвался Фока.

Порывавшаяся открыться князю Марина должна была отказаться от своего намерения: она шла вместе с переяславскою дружиною на соединение с главными силами.

Дружина быстро двигалась вперед, скоро Андрей соединился со своими подручниками в Вышгороде, своем бывшем уделе. Общий стан был заложен под Киевом, близ Кирилловского монастыря, и, раздвигаясь, железным кольцом окружил город.

— Эх, как бы нам пробраться в город да вызволить матушку! — снова высказался Фока.

— Что ж? Попытаем счастья, пройдем как-нибудь! — отозвался Василько.

То же самое намерение имела и Марина.

— Позволь, княже! Я разведаю, где легче нашей рати; прорваться в Киев!

— Да ты ведь, Максим, здешний, тебе лучше это знать! Ступай! — согласился князь.

Девушка сейчас же отправилась. Она знала хорошо! расположение городского тына и сумела незамеченной пробраться в город. Добраться до материнского дома для нее; не составляло никакого труда. Появление дочери сильно обрадовало вдову.

— Ах, ты, моя ясочка! — говорила она, обнимая девушку. — Как ты сюда могла добраться?.. Ведь суздальцы кругом стоят, никого не пускают!

— Да, удалось, маменька! — весело рассмеялась Марина. — Приведет Бог и выбраться с тобою вместе.

Елена испуганно взглянула на нее.

— Куда, милая?..

— Здесь тебе оставаться, матушка, не следует!.. Суздальцы город возьмут, сожгут и разграбят… Сейчас же и отправимся!

— Как, доченька? Ночью?..

— А днем и не проберешься: увидят…

После долгого раздумья вдова наконец решилась. Обе женщины собрались и тихонько вышли из дому. Марина пошла обратно той же дорогою, но близ тына они были схвачены ночным дозором.

XXIII

— Какие люди? Куда идете? — грубо спросил их стражник.

— Здешние, киевские! — отозвалась Елена.

— Ой, так ли? Пойдем в избу, огонь я вздую да посмотрю на вас!

Волей-неволей Елена с дочерью вошли в избу.

Марина могла убежать, но не хотела оставить мать.

При свете лучины суровый страж пытливо взглянул на Елену и, очевидно, признал в ней киевлянку. Костюм Марины выдал в ней чужого.

— Ты можешь идти! — обратился он ко вдове. — А тебя, молодец, здесь попридержим до света!

Елена, в свою очередь, решила не покидать дочь и осталась с ней. Тревожно ожидали они рассвета. Марина сознавала, что дружинники сейчас же признают в ней суздальца.

В голове зародился план побега. Начало светать. В суздальском стане, за стенами города, запели трубы. Тыновая стража сменялась.