Под ударом

Вообще, если вы думаете, что Рик Андерсон должен был уходить от наружки КГБ с визгом шин — то вы здорово ошибаетесь. Такие вещи — были чреваты. Наружка КГБ — тоже люди, у них есть работа, есть начальство, есть отчетность. Если срываться — то они будут вынуждены написать в отчете, что потеряли объект. Их за это накажут, премии могут лишить или еще там что. А у наружки есть много способов отомстить. Шины проколют, бензин сольют, могут начать жестко прессовать тех, с кем ты встречаешься — тебе это надо? Нет. Наружка запросто подведет строптивого клиента под высылку с волчьим билетом, после чего о карьере придется забыть как засвеченному — а это надо? Нет. Значит, срываться не надо. Тем более — ничем таким он и не занимается, просто вращается в кругах московской богемы, настроенной, конечно же, антисоветски, о чем на Лубянке все прекрасно знают.

Его предшественник, сдавая пост, предупредил — только не распространяй книги Солженицына. Русские просто взбесятся, если узнают, у них насчет этого пунктик.

Рик Андерсон припарковал свою машину в одном из дворов Арбата. Достал из машины пакет — в нем был настоящий виски. Помахал КГБшникам и пошел в дом сталинской еще постройки…

Дверь открыли после условного стука. На квартире уже все собрались, было шумно, накрыт стол — но играл не Высоцкий, а что-то новое…

Бывший подъесаул уходил воевать
На проклятье отца и молчание брата
Он ответил: Так надо, но вам не понять
Тихо обнял жену и добавил: Так надо
Он вскочил на коня, проскакал полверсты
Но, как вкопанный, встал у речного затона
И река приняла ордена и кресты
И накрыла волна золотые погоны
Ветер сильно подул, вздыбил водную гладь
Зашумела листва, встрепенулась природа
И услышал казак: Ты идешь воевать
За народную власть со своим же народом [48]…

Митя, знакомый МНС, у которого умерла бабушка, бывший сталинский какой-то там деятель и оставила ему квартиру под сто метров — открыл дверь.

— О, здорово.

— Привет.

— Все норм?

— Ага, заходи. О, виски…

— Шотландский.

— Виски это хорошо…

Они прошли в залу, там народ уже распался на группки. Были и незнакомые люди, в основном все собрались около одного, невысокого, очень толстого, с пухлыми губами, с жаром что-то доказывающего.

Андерсон прислушался — говорили о Югославии и об опыте ее реформ.

— Это кто? — спросил вполголоса Рик Андерсон.

— О, это новый заведующий отделом экономики в газете коммунист. Внук Аркадия Гайдара.

— Кто такой Аркадий Гайдар?

— Ну ты и несознательный. Это же писатель… знаменитый. Тимур и его команда…

— Не читал. А вон тот кто?

— Тот из Ленинграда.

Митя назвал какую-то странную, не русскую фамилию. Шубаев что ли… Или Чубаев.

Вроде не еврей. Тут много евреев, но этот не еврей. Рыжий…

…

— Нет, господа, ничего у вас не выйдет.

Тот, пухлый — с интересом смотрел на Андерсона.

— Почему?

— Видите ли, вы пытаетесь совместить хорошие черты нашей и вашей системы в одной. Только так не бывает, извините. Каждая система — характеризуется прежде всего своей цельностью, ее эффективность работы доказана практикой.

— Но система работает как раз неэффективно!

— Да, но вы не вылечите ее, вставляя детали от другой системы. Когда у вас ломается машина — вам нужны запасные части, но запасные части от этой машины, а не от какой-то другой, верно? Форд не поедет лучше если поставить шины от Мерседеса…

…

— Вы сейчас пытаетесь воспроизвести ключевой момент нашей системы — личную финансовую заинтересованность каждого ее участника в результате своего труда, так?

— Так.

— Но эту систему нельзя внедрить, просто приняв несколько новых законов. Это так не сработает…

— Можете подробнее? — пухлый действительно заинтересовался.

— Могу, только начну издалека. У вас, у русских — в принимаемых вами решениях есть одна общая черта. Вы считаете, что стоит только принять то или иное решение, сделать его законом — и все от этого изменится.

— Детерминизм.