Под ударом

— Второе. Англичанам нельзя доверять. У них в прошлом было слишком много провалов и слишком много кротов. Не исключено, что есть и сейчас. Может, один из них прямо сейчас собирается втянуть нас в дерьмо. Это ведь просто, намного проще, чем убивать кого-то из нас. Сначала спровоцировать нас на нарушение закона о разведке. А затем слить информацию журналистам, каждый второй из которых левак, и посмотреть, как Конгресс в очередной раз превращает нас в котлету.

Американец бы сказал «отбивную». Но Роберт Гейтс был не совсем американцем по духу и упомянул «котлету».

— И третье. Такого источника как Арлекин не существует. Это кодовое обозначение мы использовали для группировки информации, полученной от курсантов военных училищ при помощи женщин легкого поведения, с которыми удавалось наладить сотрудничество. Только и всего. Арлекин — это название долгоиграющей операции, а не конкретного источника. Ясно?

Хэтэуей постарался не показать, как он разочарован.

— Понимаю.

— Так или иначе, я не хочу задействовать источник нашего отдела в твоем замысле. Это нецелесообразно.

Хэтэуей раздосадовано покачал головой.

— Это ошибка, попомните мое слово. Нельзя побеждать, не забивая.

— Да, только нужно выбирать приоритеты. Не мне тебе рассказывать про то, в каком состоянии сейчас управление. Нам пустили кровь, и акулы так и кружат рядом, ждут, что мы совершим ошибку — любую ошибку. Лучшее, что мы можем сейчас сделать — ошибок не совершать.

Роберт Гейтс, глава Советского отдела — не прощаясь, быстрым шагом, направился по тропе к основному зданию…

…

В основном здании ЦРУ в холле есть стена. На ней — черными звездами отмечены сотрудники Управления, погибшие при выполнении служебных обязанностей. Сейчас, буднично, посредине дня — группа старших сотрудников управления стояла и смотрела, как наносят очередную. Все они знали, что за этой звездой — скрывается Дьюи Кларидж, которого убили террористы в Саудовской Аравии. А может, это были и не террористы…

Гейтс ушел, чтобы не видеть всего этого. И сейчас он видеть все это не хотел.

Когда он вошел в холл, все еще были на месте. Пили водку. Гейтс поймал взгляд одного из них, выше среднего роста, неприметного, улыбчивого человека в черных очках, едва заметно кивнул. Нарочито небыстро пошел к лифтам, мимо киоска с прессой и снеками где работали слепые. Про него писал еще Томас Клэнси; правда, уже был план поставить вместо киоска пару торговых автоматов. Не дала пока согласие служба безопасности, потому что автоматы кто-то должен был постоянно обслуживать.

…

— Я только что разговаривал с Хэтэуеем, — почти шепотом сказал Гейтс, когда они стояли одни и ждали лифт, — он что-то знает об Арлекине. Задавал вопросы.

— Какие вопросы?

— Не конкретные. По-моему мне удалось навешать ему лапши на уши.

— Но ты не уверен.

— Да.

Подошел лифт. Они вошли в него, лифт поехал по этажам — он останавливался на каждом.

Вышли на директорском. Здесь было не так людно, хотя ремонт и обстановка напоминали государственную больницу в каком-то дешевом захолустье. Выбивались из общего ряда лишь двери без номеров и табличек с именами и зеркала на углах, чтобы те, кто говорят — могли видеть, что никто не подслушивает из-за угла.

— Зайдем ко мне — Гейтс отпер дверь, еще одну в их безликой череде, прошел в кабинет. Натирбофф[25] последовал за ним. Он был этническим русским, точнее представителем одной из кавказских национальностей. Его дедушка был полковником царской армии. участвовал в Первой мировой войне, был награжден. Его семья ушла в Турцию вместе с белыми, спасаясь от натиска большевиков. Потом перебрались в США. Натирбофф был журналистом в Египте, когда там убили Садата и считался мастером вербовки. Он и на самом деле был профессиональным журналистом и умел найти подход к людям. Его выдворили из Москвы совсем недавно, после неудачной попытки другого американского журналиста оставить закладку — начальник управления советского МИД просто назвал на пресс-конференции его имя и фамилию, после чего Натирбофф был вынужден срочно покинуть Москву. Обычно так не делается, да и сам провал того журналиста — наводил на определенные мысли.

— Как он узнал?

— Об этом потом. Ты провел проверку, как я просил?

— Да, — Натирбофф без разрешения сел на стул для посетителей, — та операция была подготовлена если не идеально, то почти идеально. Я не нашел серьезных нарушений инструкций или признаков некомпетентности.

— А это значит…

— Либо КГБ чертовски повезло. Либо у нас где-то крот.