Под тремя башнями

— Я понял, — заверил отца Сашка и, на какой-то момент вовсе забыв про Мирека, начал сноровисто ставить решётку на место.

ДОГОВОРЁННОСТЬ

То ли случайный, то ли не очень вопрос, заданный Сашкой после побега Петровича, заставил Мирека всерьёз задуматься. Конечно, там, на катамаране, Петрович никаких подозрений не вызывал, да хлопцы и в мыслях ничего подобного не держали.

Для Мирека Петрович, вроде бы знавший его отца, был обыкновенный лесник, продолжающий работать на прежнем месте, но после случившегося на Ягеллонской хлопец как-то сразу осознал, что связи у лесничего могут быть всякие.

Эту мысль, подспудно мелькавшую и раньше, Мирек сейчас воспринял особенно остро. Дело в том, что с 1939 года отец, которого Мирек хорошо помнил, не жил с ними, а на вопросы Мирека мать отвечала очень скупо, больше ссылаясь на незнание.

То, что в их семье всё не так просто, Мирек догадывался, но события, враз навалившиеся с началом войны, заставили личные неурядицы как бы отступить на второй план. А когда город в 41-м захватили немцы, Миреку стало и вовсе не до расспросов.

Немцы уже собирались арестовать его мать, и, если бы не своевременное предупреждение друзей, неизвестно как бы всё сложилось. А когда они с матерью, удрав из города, прятались в семейном лагере, кружным путём пришла весть, что его отец сгинул.

Где-то через год мать встретила другого человека, и отчим, прекрасно относившийся к Миреку, как бы отодвинул образ отца на второй план. Но интерес к отцу у хлопца конечно же не пропал и вот теперь из-за последних событий приобрёл ещё и некий небезопасный оттенок. Этот засевший в голове червячок сомнения искал выхода, требовал действия и, поколебавшись какое-то время, Мирек отправился к Ярке, чтобы рассказать ему о случившемся и, может быть, посоветоваться.

Размышляя обо всём этом, Мирек по Киевской прошёл через город и, только оказавшись возле Яркиного дома, как бы стряхнул на время свои сомнения. Приятеля нигде не было видно, только Рыжик, свободно бегавший по двору, узнав Мирека, радостно запрыгал у его ног. Мирек приласкал щенка и, секунду поколебавшись, без стука открыл дверь.

Без задержки миновав сени, Мирек прошёл в комнату и остановился, чуть было не раскрыв рот от удивления. Стол, обычно стоявший посередине, был придвинут к самому окну, и на нём красовалась некая металлическая конструкция, которая не могла быть не чем иным, как только вытащенным из ящика настоящим радиоприёмником.

Сам деревянный ящик, поблёскивая местами вытертой полировкой, тоже высился чуть сбоку, почему-то поставленный на попа. Рядом, как только теперь заметил Мирек, лежали снятые радиолампы, а главное, под самым окном пускал вверх канифольный дымок включенный электропаяльник.

Самого же хозяина этого богатства нигде не было, и Мирек, давая о себе знать, громко позвал:

— Ярку!.. Ты где?

— Да здесь я, здесь… — долетело из глубины дома, и в комнату, вытирая мокрые руки какой-то тряпкой, ввалился улыбающийся Ярко.

— Ты куда подевался? — спросил, здороваясь с ним, Мирек.

— Руки ходил мыть, грязный он был в середине, чистить пришлось, — и Ярко показал на радиоприемник.

— Ясно… — протянул Мирек и, приглядевшись поближе к загадочным железкам, поинтересовался: — Откуда такой добыл?

— Выменял, — со смехом пояснил Ярко. — На рыбу.

— У кого же это? — Мирек недоверчиво посмотрел на Ярку.

— У меня с утра клевало, — кладя тряпку на стол, принялся объяснять Ярко. — А когда домой шёл, Берека кривого встретил, вот и поменялись.

— Да не ври! — отмахнулся Мирек. — Это ж радиоприёмник! А то рыба.

— Ну да, приёмник, «Телефукен», — подтвердил Ярко. — Только он не работает, и Берек сказал, что аппарат этот у него вообще в сарае валялся.

— Не работает, говоришь? — Мирек скривился. — А паяльник у тебя откуда?

— Тоже Берек дал, на время. Чтоб распаять.

— Зачем распаивать? — удивился Мирек. — Может, его ещё починить можно?

— Нет, — покачал головой Ярко. — Его только на детали пустить можно, чтоб потом чего попроще собрать. Вот, смотри.

Ярко повернул к свету стоявший на столе полированный ящик, и Мирек увидел, что вся центральная панель раздроблена сильным ударом. Ярко же присел к столу и, деловито вооружившись паяльником, спросил:

— Ты по делу или так?

— По делу, — жёстко сказал Мирек и, взяв себе стул, сел рядом. — Ты про стрилянину на Ягеллонской чув?

— А як же… Кругом все болтают…

Ярко взял нагревшийся паяльник и, высунув от усердия язык, начал аккуратно, одну за другой выпаивать мелкие разноцветные детальки.

— А ты знаешь, что то в Петровича стреляли?

— Что? — от неожиданности Ярко чуть не выронил паяльник. — Брешешь?!

— Сам видел. Я был там, у балагана.

— Так… — Ярко отложил паяльник и тихо словно самому себе сказал: — Значит, бандеровец…

Мирек понял, что, похоже, Ярко уже думал об этом и спросил:

— Ты что, догадывался?

— Я видел, — коротко отозвался Ярко и после долгой паузы пояснил: — Мы как с дядькой подводой ехали, лесовиков встретили. Петрович тоже там был, со «шмайсером». Я думал он там специально…

— Сашка говорит, что Петрович «олег», — глухо заметил Мирек.