Под тонким льдом чернеет дно

— Можно предположить, что вышел из казино через бар. Но тогда бы он уехал на машине.

«Гелендваген» Сабурова находился во внутреннем дворе казино, а его самого нигде не было. А это могло значить, что этот гад улизнул через какой-то тайный выход.

Глава 19

За окном — серый снег и мороз, а в машине тепло и сухо. А еще сытно. Только что Марат полакомился шаурмой, запил ее горячим кофе. Еще бы косячок дернуть, и был бы полный кайф. Впрочем, в сон его клонило и без этого. Глаза все Уже, а рот все шире — от зевоты…

Хоттабыч выходил из дверей продуктового магазина. Самодовольный, напыщенный, под руку с ним блондинка в норковой шубке…

— Э-эй! — встрепенулся Марат.

— Ты чего? — озадаченно глянул на него Рахмон.

Марат глянул в окно, но Хоттабыча нигде не было.

Точно, померещилось ему спросонья. Заснул, и тот ему приснился…

А если не приснился? Если они просто проехали мимо? Ведь машина двигалась, и Хоттабыч мог банально скрыться из вида.

— Сдавай назад!

Рахмон послушно дал задний ход, но сделал это так ретиво, что не смог справиться с управлением и столкнулся с выезжающей на дорогу машиной. Громкий гулкий стук, толчок от удара.

— Ну, ты, урод! — заорал он на Марата.

— Ну, ты, чурка дубовая! — вторил ему пострадавший водитель.

Он подскочил к машине, открыл водительскую дверь, схватил Рахмона за грудки:

— Я тебя урою, падла!

— Эй, эй, ты чего, не надо! — залебезил перед ним таджик. — Извини, брат, виноват! Давай платить буду!

— Платить?! Две зеленью, и разошлись!

— Эй, зачем две? Давай смотреть будем!

Рахмон был готов заплатить пострадавшему, лишь бы не доводить дело до конфликта. Но на беду потерпевшего Марат его опознал.

— Это Хоттабыч! — крикнул он.

И Рахмон резко изменил манеру поведения. Четким Ударом в солнечное сплетение он сложил Хоттабыча пополам. втолкнул в машину, передал на руки своему напарнику Сухбату.

— Точно Хоттабыч? — спросил Рахмон, усаживаясь за руль.

Ошибиться Марат не мог.

— Он.

— Что вы делаете, уроды? — простонал Хоттабыч.

Сухбат крепко и больно держал его за шею.

— Мы не уроды. Мы — твоя смерть! — обернувшись к нему с переднего сиденья, угрожающе прохрипел Марат.

Хоттабыч узнал его, но не смог выдавить и слова — настолько сильно парализовал его страх.

— Я за тобой, падла, с того света вернулся!

Рахмон уже гнал машину по шоссе в сторону Кольцевой автострады.

— И тебя с собой на тот свет заберу! И того урода, который в меня стрелял!.. Кто убил меня, Хоттабыч?

— Это не я! Это майор! Он от самого!.. — вне себя от суеверного страха выдал Хоттабыч.

— Что за майор?

— Майор?! Я когда в армии служил, у нас майор был, — спохватившись, включил заднюю Хоттабыч. — Майор Панкратов. Зверь-человек…

— Кто меня убил?

— А кто тебя убил? Живой ты, Марат!.. Я же вижу, живой… Что, с чурками связался?

Сухбат с такой силой сжал Хоттабычу шею, что тот от боли отключился.

В себя Хоттабыч пришел уже за городом. Рахмон свернул с шоссе на проселочную дорогу, остановил машину в безлюдном пролеске.

— Твой майор убил моих друзей, — сказал он, обернувшись к пленнику. — Теперь я буду убивать тебя.

— Да пошел ты. чурка!

Рахмон ударил его локтем в лицо.

— Твою мать! — заорал Хоттабыч, выплюнув на пол обломок зуба.

— Скажешь, как нам твоего майора найти, умрешь быстро. Если нет, пеняй на себя…

— Ничего я тебе не скажу, урюк ты гребаный!

После очередного удара Хоттабыч недосчитался сразу нескольких зубов. Но проклятия продолжал изрыгать с неменьшим остервенением.

— Щука ты, щурка!

— Ладно!

Рахмон загнал машину еще поглубже в лес. Ехал, пока не застрял в снегу. На пару со своим другом вытащил Хоттабыча из салона, стащил с него куртку, джинсы, достал из багажника веревку, связал за ноги, подвесил к дереву головой вниз. И уже тогда окончательно раздел его, трусами заткнул рот.

— Сразу снимем или отбивать надо? — на русском языке спросил он у напарника.

— Сейчас посмотрим. — Сухбат с видом знатока ощупал кожу на ребрах пленника. — Отбивать надо, чтобы легче снималась.

— Чтобы что легче снималась? — подыграл Марат.

— Чтобы кожа легко снималась, ее от мяса надо отбить, — важно сказал Рахмон.

Он достал из машины острый тесак, срезал ветку, изготовил из нее дубинку и стал охаживать ею бедного и несчастного Хоттабыча. Скоро к нему присоединился и Сухбат.

Хоттабыч мычал, дергался, но ничем себе помочь не мог. Его тело сплошь покрылось синяками, а Рахмон и Сухбат не унимались.

— Может, хватит? — опять же на русском спросил один.

— Попробуем с руки, — кивнул второй.

Сухбат взял нож, поймал Хоттабыча за руку и ловким Движением сделал надрез вокруг запястья. Пленник дернулся от ужаса и затих — или обморок, или разрыв сердца.

Хоттабыча привели в чувство, выдернули кляп изо рта.

— Скажешь про майора — быстро убьем, — сказал Рахмон. — Нет — кожу сдерем и на морозе оставим…

— Не надо, не убивайте!

— Про майора говори, ну!

— Это не звание, это кличка такая. Он на самого работает!

— На кого на самого?

— Да я не знаю, кто он такой! Слишком высоко! Знаю, что главный босс. А Майор его самого знает. Он с ним конкретно работает…

— И своих убивает, и чужих, да? — озлобленно спросил Марат.