Под теми же звездами

После посещения художественной выставки, Кедрович стал часто заходить по вечерам к Зориным. Большей частью у него были какие-нибудь дела к Алексею Ивановичу по вопросам газеты; однако, все подобные деловые разговоры можно было успешно вести и днем в редакции, и потому Нина Алексеевна ясно чувствовала, что Кедрович приходит в этих случаях именно из-за нее, а вовсе не потому, что ему нужно было советоваться с ее отцом. Иногда Кедрович заходил и специально к Нине Алексеевне, чтобы пригласить ее в оперу или в драму на редакционные места; и уже несколько раз они ходили вместе в театр, так что даже редакционные дамы шептались при виде их, наклоняясь друг к другу, и делая при этом загадочно-веселое выражение лица. Кедрович был всегда оживлен, весел и остроумен с Ниной Алексеевной; он то рассказывал ей о том, как на него напали в Италии бандиты, приняв его за одного русского князя и требуя выкупа в сто тысяч лир; то говорил о том, как он любил еще мальчиком выбирать самую дикую лошадь из конюшен своего отца-помещика и носиться на этой лошади без седла и чепрака, по степи, жадно вдыхая в себя чистый бьющий в лицо степной воздух. Затем в один из вечеров он с грустью поведал своей слушательнице о том, как вероломно изменила ему в Петербурге его невеста-графиня накануне их свадьбы, когда пригласительные билеты с водяными знаками гербов на бумаге были уже разосланы всему Петербургскому бомонду; и Нина Алексеевна незаметно для себя начала выказывать всё более и более сочувствия этому непонятому и неоцененному людьми человеку, радуясь его удачам и негодуя на его многочисленных завистников и врагов.

Алексей Иванович видел, что молодые люди стали часто встречаться, но сначала не обращал особенного внимания на дочь; ему даже нравилось то, что она за последнее время как будто повеселела, перестала вздыхать, раздражаться и охотно начала посещать театры, куда раньше отец не мог заманить ее даже бесплатными редакционными местами. Одно смущало Алексея Ивановича: это темное, загадочное прошлое Кедровича, которое так и не раскрылось до сих пор после промелькнувшего в «Петербургском Телефоне» разоблачения; Алексею Ивановичу также многое не нравилось в Кедровиче, в особенности его авторитетный тон и беззастенчивое систематическое извращение фактов в его фельетонах. Но стоило только Кедровичу поговорить со стариком о балканской политике, о будущей федерации славянских народов, – как лицо Зорина прояснялось, и он, по уходе собеседника, ласково трепал по плечу красневшую дочь и, несмотря на ее сердитое выражение лица, шутливо говорил:

– А что, он мне тоже нравится, этот Михаил Львович. А тебе как? А? Хе – хе! Ну, ну, не сердись, Ниночка! С тобой и пошутить теперь нельзя, право.

Так прошло около месяца. Однажды вечером Кедрович зашел, согласно условию, за Ниной Алексеевной, чтобы отправиться вместе на «Евгения Онегина» – любимую оперу Нины Алексеевны. Когда Кедрович вошел в столовую, где уже стоял готовый самовар, и где Нина Алексеевна хлопотала, чтобы приготовить возвратившемуся из редакции отцу ужин, – Алексей Иванович крикнул из кабинета:

– Михаил Львович! Это вы? У меня к вам дело, голубчик.

Вслед за этим Алексей Иванович вышел в столовую, поздоровался с Кедровичем и стал излагать ему свою просьбу: ему непременно нужно было на завтра дать заметку о появившейся на-днях комете, о которой все в городе говорили, и которую можно было в последние дни наблюдать на западе после захода солнца невооруженным глазом. В «Свежих Известиях» по этому поводу не появлялось еще никакой статьи, и потому было бы в высшей степени желательным опередить конкурентов и пустить на завтра интервью о комете с каким-нибудь специалистом. Вот побывать у такого специалиста и предлагал Кедровичу Алексей Иванович.

– Папа, но ведь мы собрались идти в театр, – с неудовольствием заметила Нина Алексеевна. – Ведь теперь уже половина восьмого.

– Да, это нас мало устраивает, – задумчиво произнес Кедрович. – А завтра разве нельзя? Можно поручить репортеру.

– Ах, не говорите: – махнул рукой Зорин, – вы разве не знаете наших репортеров? Они такую гниль понапишут. Голубчик, ведь в «Свежих Известиях» может завтра появиться такое интервью, право!

Кедрович недовольно молчал. Вдруг Нина Алексеевна поспешно проговорила:

– Вот что, господа. Этот Коренев, помнишь, папа, который у нас бывал раньше, – он ведь астроном. Вы помните его, Михаил Львович? – обратилась Зорина к Кедровичу, почему-то краснея, – вы с ним еще у нас познакомились… Так вот вы могли бы сейчас взять извозчика и съездить на четверть часа к нему. Как по-вашему?