Под стеклянным колпаком

Я почувствовала, что сиделке было поручено преподать мне урок, продемонстрировать ожидающую меня, если не произойдет улучшения, перспективу. Или мне начнет становиться все лучше, или, наоборот, все хуже — и тогда я рухну и полечу в бездну, как горящая, а потом и как сгоревшая звезда. Из «Бельсайза» я вылечу в «Каплан», из «Каплана» — в «Уимарк», и наконец, когда доктор Нолан и миссис Гвинеа полностью во мне разуверятся, я попаду в больницу штата.

Я потуже обмоталась своим одеялом и с силой оттолкнула кресло.

— Замерзли? — полюбопытствовала сиделка.

— Совершенно окоченела, — ответила я и пошла прочь.

* * *

Я проснулась в тепле и уюте моего белого кокона. Бледный свет зимнего солнца играл в зеркале, и на стекле стаканов, стоящих на письменном столе, и на металлической дверной ручке. Из холла доносились типичные для раннего утра звуки: это кухарки и сиделки готовили для нас подносы с завтраком.

Я услышала, как санитарка постучала в соседнюю дверь, вглубь от меня по коридору. Низко зарокотал сонный голос миссис Сэвидж, и санитарка вошла к ней с позвякивающим подносом. Я представила себе, испытав при этом довольно сильное удовольствие, дышащий жаром синий фарфоровый кофейник, и синюю фарфоровую чашку, и объемистый синий фарфоровый кувшинчик со сливками, расписанный сверху белыми маргаритками.

Я уже начала призадумываться над своей дальнейшей судьбой.

Если мне суждено сорваться и рухнуть в бездну, надо постараться продержаться подольше, как можно дольше, в здешних сравнительно комфортабельных условиях.

Санитарка постучалась ко мне и, не дожидаясь ответа, вошла.

Это была новенькая (или новая, их все время меняли) — с продолговатым лицом песочного цвета, и с песочными волосами, и с большими веснушками, пляшущими польку на ее костистом носу. По непонятной мне самой причине один вид этой санитарки нагнал на меня глубочайшую тоску, и только когда она вышла на середину палаты, а затем прошла ее всю, чтобы отдернуть зеленую штору, я поняла, по крайней мере отчасти, охватившее меня уныние: она пришла ко мне с пустыми руками.

Я открыла было рот, чтобы осведомиться о судьбе моего завтрака, но вовремя опомнилась. Санитарка наверняка меня с кем-то спутала. С новенькими такое часто бывает. Кому-то из пациенток «Бельсайза» предписана шокотерапия, кому-то, кого я и знать не знаю, а она, и ее легко можно извинить, перепутала меня с этой бедняжкой.

Я подождала, пока санитарка не завершила небольшой обход моей палаты, что-то поправляя, что-то переставляя и тому подобное. Но затем она вышла и понесла поднос с завтраком в палату Лубель.

Тогда я сунула ноги в шлепанцы, закуталась в одеяло, потому что утро было хотя и солнечным, но очень холодным, и быстро пошла на кухню. Девица в ярко-красной униформе разливала кофе из большого котла по выстроенным в ряд синим фарфоровым кофейникам.

Я с любовью поглядела на уже заставленные завтраками подносы. Все эти белые бумажные салфетки, сложенные твердыми и точными треугольниками, на которых лежали серебряные вилки, бледные башни яиц в мешочек в синих подставках, прозрачные кре манки с апельсиновым джемом. Мне довольно было всего лишь протянуть руку и потребовать причитающийся поднос — и сразу же мир опять становился нормальным.

— Произошла ошибка, — сообщила я кухонной девице, перегнувшись через стойку и говоря приглушенным, как бы конфиденциальным тоном. — Новая санитарка не принесла мне сегодня завтрак.

Мне удалось изобразить на лице широкую улыбку, чтобы продемонстрировать, что я ничуть не обижена.

— Как вас зовут?

— Гринвуд. Эстер Гринвуд.

— Гринвуд, Гринвуд, Гринвуд… — Указательный палец девицы заскользил по списку пациенток «Бельсайза», вывешенному на кухонной стене. — Гринвуд сегодня без завтрака.

Я обеими руками вцепилась в стойку:

— Тут наверняка какая-то ошибка. Вы уверены, что именно Гринвуд?

— Гринвуд, — повторила девица без малейших сомнений в голосе, а тут как раз появилась и санитарка.

Она вопросительно перевела взгляд с кухонной девицы на меня и обратно.

— Мисс Гринвуд хотела бы получить свой завтрак.

Произнося это, девица старательно прятала от меня глаза.

— Ах, вот как… — санитарка широко улыбнулась мне. — Вы получите свой завтрак попозже. Вам предстоит сегодня…

Но я не хотела слышать о том, что мне предстоит. Я вслепую рванулась из кухни в холл — не в свою палату, потому что искать меня будут именно там, — но в нишу в конце коридора, куда меньшую по своим размерам, чем ниша в «Каплане», но тем не менее все-таки нишу, куда не придут Джоан, и Диди, и Лубель, и миссис Сэвидж.

Я забилась в темный угол ниши и закуталась в одеяло с головой. Не так меня пугала и возмущала предстоящая шокотерапия, как откровенная измена доктора Нолан. Ее предательство, ее вероломство. Мне нравилась доктор Нолан, я, можно сказать, полюбила ее, я ей доверилась и рассказала ей обо всем, ничего не утаивая, а она пообещала, она поклялась оповестить меня загодя, если мне опять будет прописан электрошок.