Под шепот океана

А ошибок было не так уж много — больших ошибок, глобальных, которые потом исправляй не исправляй, а толку мало. Первая — это предательство отца. Нет, конечно, он не сдал отца врагам и не бросил его в трудную минуту. Но в один — не самый прекрасный — момент маленький Морган, как и большинство мальчишек, решил, что он лучше своего отца. Ха! Еще бы, ведь отец, Уильям Фримен, — всего-навсего какой-то мебельщик, а он, Морган Фримен, — звезда, гордость параллели и юный математический гений. И наверняка он добьется в мире большего, гораздо большего, чем отец. И в жены возьмет красавицу, и жить с ней будет счастливо, и никогда не будет на нее кричать и тем более — не поднимет на нее руку. В общем, все на свете сделает лучше, чем отец.

И много-много лет Морган прожил, доказывая своему отцу, что он лучший. Что он сильнее. Что он умнее. И как же это было тяжело, почти невозможно, потому что он — плоть от плоти своего отца, его часть, его продолжение, и, если он не будет уважать и любить отца, он никогда не станет настоящим мужчиной — потому что будет презирать и ненавидеть свою мужественность…

Морган понял это поздно, но, к счастью, не слишком поздно— его отец был еще жив. И ему оставалось целых четыре месяца жизни с раком легких. Морган даже в детстве не плакал так, как в тот день, когда отвез отца в больницу и узнал там диагноз.

Вторая ошибка носила имя Хелена. Похоже на «химера». Нет, она была настоящей, из плоти и крови, и Бог свидетель, что это была за плоть… Но тот образ Хелены, в который Морган влюбился, существовал, увы, только в его мозгу — правда, не без ее усилий. Реальным было лишь ее тело, которое вызывало в нем вожделение, по силе равное среднему цунами и способное сломить волю каменного гиганта. Все остальные ее достоинства были не более чем ладно скроенным мифом. Сшит этот покров был некрепко и потому вскоре разлетелся в клочья.

Третьей ошибкой был Бен. То есть не сам Бен, а то, как Морган с ним поступил. И эта вина глодала его, как злобная собака — сахарную кость с клочками мяса. Потому что отцу он успел сказать, что любит его. Потому что Хелене сумел сказать, что она ему — чужая женщина, которая вызывает в нем теперь только отвращение и холод. Потому что Бена он просто выгнал из своей жизни — и так и не попросил у него прощения. А ведь Бен был прав, на двести, триста, на тысячу процентов прав…

Нужно что-то придумать. Что-то, что помогло бы ему восстановить справедливость. Но Морган прекрасно понимал: ему не хватит мужества пойти к Бену и рассказать ему, как все обернулось и что ему очень-очень жаль, что раньше он был слеп, как новорожденный щенок.

Дженна проснулась еще раньше обычного, до будильника. Вчера вечером она забыла опустить жалюзи, и потому в окна било уже по-летнему яркое солнце. Дженна сделала медленный вдох и потянулась. Как же хорошо просто жить!

Она улыбнулась своим мыслям. Давненько к ней не приходило такое ощущение. Что ж, по этому поводу стоит устроить настоящий праздник. Праздник жизни. А жизнь — это движение. Дженна выскользнула из пижамы и полезла в шкаф за спортивной одеждой. Пробежка вдоль пляжа — это как раз то, о чем она долго мечтала и на что ей никогда не хватало сил.

Океан был прекрасен, впрочем, как всегда. Другое дело, что люди не всегда способны оценить его величественную и вечную красоту. Сегодня он к тому же выглядел и очень ласково: прибой был несколько медлителен, вода отражала ясное голубое небо, где-то вдалеке кричали вездесущие чайки. Восхитительно пахло горьковатой морской солью. Дженна выключила музыку в наушниках и прислушалась к мерному шелесту волн. Она отчетливо слышала его даже сквозь частую сеть из автомобильных сигналов, рева моторов и человеческих голосов. Город, стоящий на берегу океана, не может забыть об океане.

Как приятен бег… Дженна давно потеряла спортивную форму и быстро сбилась с дыхания, в груди горело, будто она вместо воздуха вдыхала кипяток, но само по себе легкое, ритмичное движение вперед приносило ей абсолютное удовольствие. Если отвлечься от таких мелочей, как слетевшая резинка для волос и колющая боль в правом боку, то все вообще великолепно.

Природная осторожность, убаюканная шепотом океана и ритмичным шуршанием кроссовок об асфальт, не сразу подсказала Дженне, что за ней наблюдают.

Она оглянулась и не поверила своим глазам: позади нее, ярдах в шести-семи, точно со скоростью ее движения ехал серебристый «лексус» Моргана — его вторая любимая машина, щегольской кабриолет. Может быть, слишком щегольской, чтобы разъезжать на нем без повода. Морган вел сам.

В голову Дженны закралась нехорошая и абсурдная мысль: а вдруг он на самом деле какой-то маньяк? Что ему здесь делать? Еще слишком рано, чтобы ехать на работу.

Морган приветственно поднял руку. Дженна кивнула и помахала в ответ. Она слишком растерялась, чтобы дежурно улыбаться.

— Доброе утро, Дженна! — крикнул Морган: мимо как раз пронеслась на большой скорости какая-то темная машина. — Полагаю, предложение подвезти неуместно!