Под сенью каштанов

— Зная тебя, боюсь, что ты свяжешь себя каким-нибудь невероятным обязательством ежемесячно вносить сумасшедшую сумму в течение десяти лет или еще что-нибудь в этом роде. Просто купи недорогой телефон с предоплатой. Это лучший вариант, если ты не собираешься разговаривать слишком часто и слишком долго.

— Хорошо, обещаю. — Диана вовсе не собиралась звонить часто и подолгу, даже если и купит себе мобильный телефон. Иногда люди в автобусе или поезде болтали по своим мобильникам всю поездку. Это же кошмар, у них просто не оставалось времени подумать! А Диана любила думать.

После работы они с Дамианом встретились в кофейне неподалеку от Центрального вокзала, чтобы обсудить, как ему себя вести и что делать дальше.

— Все, что мне остается, это выгнать ее из дому, — мрачно заявил Дамиан. — Но ведь это ужасно. Я имею в виду, куда она пойдет с ребенком на руках? Но и пускать ее обратно к нам с ребенком от какого-то парня я тоже не намерен. Представляешь, что скажут соседи? В их глазах я буду выглядеть полным идиотом.

— Быть может, Эмма думает, что ты не станешь возражать или что ты ничего не заметил.

— Нет уж, я как раз возражаю, и даже очень. И все, что надо, я заметил сразу же, с первого взгляда.

Они просидели за столиком еще с полчаса, но так и не смогли придумать ничего, что не задевало бы интересов беззащитного малыша. В конце концов Дамиан решил, что прямо сейчас поедет к Эмме и поговорит с ней. Перед тем как проститься с сестрой, он сказал, что ребенок — очаровательный карапуз, очень милый. Но он был не его сыном.

Как сказал прошлой ночью Дамиан, всему миру было ясно, что не он отец этого ребенка. И он предложил, очень вежливо и даже грустно, чтобы Эмма подыскала себе другое жилье.

К родителям она вернуться не могла — и не хотела. Ее мать была законченной стервой, а отчим — грязной свиньей. Вот почему в возрасте шестнадцати лет, едва окончив школу и найдя себе первую попавшуюся работу, Эмма ушла из дому. И жить в клоповнике, который ее сестра называла квартирой в Уолтон-Вейл, она тоже не собиралась. Кроме того, там просто не было для нее места.

Но Эмма прекрасно понимала, что она должна сделать, и от этого ее сердце готово было разорваться от отчаяния. Она любила своего жениха и чудесный домик на Корал-стрит, особенно кухоньку, и искренне верила в то, что ребенок, которого она носит, — от Дамиана.

Через два дня Эмму выписали. Держа на сгибе одной руки малыша — она до сих пор не придумала ему имя — и маленький рюкзачок в другой, она остановила такси возле роддома и попросила водителя отвезти ее в ресторан «Мерцающий свет» на Сент-Филомен-стрит, неподалеку от гавани Пиэр-Хед.

Ресторан был еще закрыт, но, заглянув через тонированное стекло, Эмма увидела, что официанты уже накрывают столы к ленчу. Она забарабанила в дверь. Кто-то крикнул ей, чтобы она убиралась.

— Мы еще не открылись!

Но она лишь заколотила в дверь еще сильнее. Наконец на пороге появился пожилой индиец в тюрбане.

— Рави здесь? — спросила Эмма, молясь про себя, чтобы он не вернулся в Индию, о чем частенько поговаривал в последнее время. Когда же мужчина, в котором она заподозрила одного из многочисленных дядей Рави, любезно кивнул головой, девушка сказала: — Передайте ему, что пришла Эмма и что она хочет его видеть.

Принесли почту — Ванесса слышала, как почтальон открывал и закрывал ржавую железную калитку. Женщина неподвижно стояла перед мольбертом. Чарли, лежавшая на траве рядом, нетерпеливо ожидала ее первого взмаха кистью, чтобы начать копировать ее движения. Школа в Саутпорте закрылась на летние каникулы, так что теперь девочка могла на совершенно законных основаниях оставаться дома. Ванесса решила, что ее отец повел себя самым бессовестным образом, оставив дочку одну дома на целых семь недель.

Взяв в руки белую краску, Ванесса выдавила примерно четверть тюбика на палитру. Чарли поступила точно так же. Ванесса слегка размешала краску кистью и уголком глаза отметила, что Чарли в точности повторила ее движение. «Такое впечатление, что у меня появилась вторая тень», — вдруг промелькнуло в голове у Ванессы. Она задумалась, какую краску нанести следующей, как вдруг прозвучал пронзительный крик. Он донесся из открытого окна комнаты Рэйчел.

Не сговариваясь, Ванесса и Чарли тут же бросились к задней двери, которая в течение всего дня обычно оставалась открытой. «Должно быть, внутрь каким-то образом пробралась мать Рэйчел и вновь вознамерилась заполучить в свои руки Поппи», — на бегу подумала Ванесса.

Чарли первой взлетела по лестнице и распахнула дверь в комнату Рэйчел. Когда на пороге появилась Ванесса, в комнате матери Рэйчел не было. Поппи мирно лежала в своей кроватке, дрыгая ножками и радостно улыбаясь, не обращая никакого внимания на отчаяние, в котором пребывала Рэйчел, размахивающая каким-то листком бумаги.