Под сенью девушек в цвету

Внезапный случай дал нам с бабушкой возможность немедленно подняться в мнении всех обитателей гостиницы. В самом деле, в первый же день, в то время когда старая дама спускалась вниз, предшествуемая выездным лакеем и сопровождаемая горничной, которая догоняла ее с забытыми книгой и накидкой, поселяя в умах волнение и возбуждая во всех любопытство и благоговение, от которого, как это было заметно, менее чем кто-либо другой был свободен г-н де Стермарья, — управляющий наклонился к моей бабушке и из любезности (как показывают персидского шаха или королеву Ранавало простому зрителю, который, очевидно, не имеет никакого отношения к могущественному монарху, но которому может быть интересно, что он видел его всего в нескольких шагах) шепнул ей на ухо: «Маркиза де Вильпаризи», в ту самую минуту, как эта дама, заметив мою бабушку, не могла удержаться и бросила на нее радостный удивленный взгляд.

Можно себе представить, как я был обрадован: большего удовольствия не доставило бы мне и внезапное появление самой могущественной феи, принявшей образ старушки, — мне, лишенному всякой возможности приблизиться к м-ль де Стермарья в этом мире, где я никого не знал. Говорю: «никого» с точки зрения практической. В эстетическом смысле число человеческих типов слишком ограничено, так что, где бы мы ни оказались, нам часто случается испытывать радость, узнавая своих знакомых, хотя бы мы и не думали отыскивать их на картинах старинных мастеров, как это делал Сван. Так мне в первые же дни нашего пребывания в Бальбеке привелось встретиться с Легранденом, консьержем Сванов и самой г-жой Сван, которые превратились — первый в официанта из кафе, второй — в приезжего незнакомца, больше ни разу не попадавшегося мне, а третья — в хозяина купальни. И благодаря своего рода магнетизму, некоторые черты лица и умственного склада взаимно притягиваются и так неразрывно сочетаются друг с другом, что когда природа воплощает этим путем знакомого нам человека в новом теле, она не слишком его калечит. Легранден, преобразившись в официанта кафе, сохранил в целости свою осанку, профиль носа и отчасти подбородок; г-же Сван, превратившейся в мужчину и в купальщика, сопутствовало не только ее привычное лицо, но также и ее особая манера говорить. Но только теперь, опоясанная своим красным кушаком и при малейшем волнении на море поднимая флаг, запрещающий купание, — ибо хозяева купален осторожны, так как редко умеют плавать, — она была не более полезна мне, чем если бы глядела с фрески «Жизнь Моисея», где Сван узнал ее когда-то в чертах лица дочери Иофора. Между тем г-жа де Вильпаризи была совсем настоящей, она не являлась жертвой волшебства, которое лишало бы ее могущества, а, напротив, сама была способна во сто раз увеличить мое могущество силою своих чар, благодаря которым, точно на крыльях сказочной птицы, я в несколько мгновений преодолевал — по крайней мере в Бальбеке — бесконечные социальные расстояния, отделявшие меня от м-ль де Стермарья.