Под сенью девушек в цвету

Это был час, когда мужчины и дамы совершали ежедневную прогулку по дамбе, под беспощадным обстрелом, которому подвергала их, направив на них свой лорнет, как будто они были носителями каких-то недостатков, подлежавших в малейших своих подробностях ее рассмотрению, жена председателя суда, гордо восседавшая у концертного павильона, по самой середине того устрашающего ряда стульев, куда вскоре самим гуляющим, из актеров превратившимся в критиков, тоже предстояло усесться, чтобы в свою очередь критиковать тех, кто будет проходить мимо них. Все эти люди, которые прогуливались вдоль дамбы, покачиваясь совершенно так же, как если бы она была палубой корабля (ибо они не умели поднять ногу, не пошевелив рукой, не скосив глаз, не передернув плечами, не уравновесив только что сделанного движения другим движением в противоположную сторону и не покраснев от напряжения), притворялись, что не видят людей, идущих рядом или навстречу, чтобы нельзя было подумать, будто они ими интересуются, но тайком поглядывали на них, чтобы не столкнуться, и как раз натыкались на них, не могли от них оторваться, так как в свою очередь служили для них предметом такого же внимания, затаенного под такой же оболочкой наружного презрения; ибо любовь к толпе, а следовательно, и боязнь толпы, для всякого человека является одной из самых мощных движущих сил, независимо от того, старается ли он понравиться другим, удивить их или же выказать им свое презрение. Часто, когда человек до самой смерти живет совершенным отшельником, причиной его затворничества бывает страстная любовь к толпе, настолько подавляющая в нем все остальные чувства, что, не будучи в силах возбудить восхищение консьержа, прохожих, извозчика, стоящего у подъезда, он предпочитает никогда не встречаться с ними и отказывается от всякой деятельности, заставляющей его выходить из дому.

Среди всех этих людей, из которых иные были заняты какой-нибудь мыслью, однако столь подвижной, что это было заметно по их прерывистым движениям, блуждающим взглядам, таким же негармоничным, как и настороженность их раскачивающихся спутников, девочки, увиденные мною, отличались той уверенностью жеста, которую дает безукоризненная выправка гибкого тела и чистосердечное презрение к прочим людям, шли совершенно прямо, безо всяких колебаний, безо всякой чопорности, проделывая именно те движения, которые хотели, сохраняя полную независимость каждой части тела по отношению к другим частям, причем туловище в основном отличалось той неподвижностью, которая столь характерна для хороших вальсеров. Они уже были недалеко от меня. Хотя каждая из них была по типу совершенно не похожа на остальных, все они были красивы; но, по правде говоря, я так недавно заметил их (к тому же не осмеливаясь пристально на них глядеть), что еще не отличал их друг от друга. За исключением одной, которая, благодаря своему прямому носу и смуглой коже, контрастировала с остальными подобно тому, как на картине эпохи Возрождения выделяется какой-нибудь царь-волхв, похожий на араба, они запомнились мне только отдельными чертами: одна – благодаря жестким, упрямым и смеющимся глазам, другая – благодаря румянцу щек, в котором проступал какой-то медный оттенок, напоминающий герань; и даже ни одна из этих черт в отдельности не сливалась для меня неразрывно с представлением именно об этой, а не иной из этих девушек, и видя (в зависимости от той последовательности, в какой развертывалось это волшебное целое, сочетавшее в себе самые различные образы, сближавшее все гаммы красок, но смутное, как музыка, в которой я не смог бы отделить друг от друга и определить в момент звучания отдельные фразы, услышанные, но тотчас же забытые), – видя, как возникает передо мной белый овал лица, черные глаза, зеленые глаза, я уже не знал, те ли это самые, которые только что очаровали меня, я не мог связать их с той или иной из этих девушек, которую мне удалось выделить среди остальных и узнать. Это отсутствие в моем восприятии всяких граней, которые мне еще предстояло установить, сообщало всей их группе гармоничное колыхание, непрестанное струение текучей, коллективной, вечно подвижной красоты.