Под сенью девушек в цвету

– Он найден, или, вернее, он никогда и не был потерян, произошло вот что, – сказала нам г-жа де Вильпаризи, которая непонятным для нас образом оказалась осведомленной об этом путешествии гораздо более подробно, чем мы. – Кажется, ваш отец вернется уже на будущей неделе, так как, по-видимому, он откажется от поездки в Алхезирас. Но ему хочется лишний день пробыть в Толедо, потому что он поклонник одного ученика Тициана, имени которого я не помню и лучшие картины которого – именно там.

И я задавал себе вопрос, по какой случайности в эти равнодушные очки, сквозь которые г-же де Вильпаризи представлялись в самых общих и смутных чертах микроскопические волнения толпы ее знакомых, был вставлен кусок увеличительного стекла, которое так выпукло и с такой отчетливостью показывало ей моего отца, все его привлекательные свойства, обстоятельства, заставлявшие его вернуться, таможенные неприятности, его любовь к Греко и, нарушая масштабы, в которых она видела людей, делало этого человека таким большим среди других, совсем маленьких, наподобие Юпитера, которого Гюстав Моро, сопоставив на картине с обыкновенной смертной, изобразил нечеловечески высоким.

У подъезда гостиницы бабушка распрощалась с г-жой де Вильпаризи, чтобы еще несколько минут побыть на свежем воздухе, пока в окно нам не будет подан знак, что завтрак на столе. Послышался шум. То была молодая любовница короля дикарей, возвращавшаяся после купанья к завтраку.

– Право же, это какое-то проклятие, хоть из Франции уезжай! – в бешенстве воскликнул старшина, проходивший в эту минуту.

Тем временем жена нотариуса таращила глаза на мнимую королеву.

– Не могу вам сказать, до чего меня сердит г-жа Бланде, когда разглядывает вот так этих людей, – сказал председателю старшина. – С удовольствием бы дал ей пощечину. Ведь именно так мы и развиваем самоуверенность этой сволочи, которой, конечно, только того и надо, чтобы ею занимались. Попросите-ка ее мужа сказать ей, что это смешно; что до меня, то я больше не выхожу с ними, если они будут обращать внимание на этот маскарад.

Что до приезда принцессы Люксембургской, экипаж которой в тот день, когда она привезла фрукты, остановился у гостиницы, то он не ускользнул от жен нотариуса, старшины и председателя, уже с некоторых пор горевших желанием узнать, подлинной ли маркизой, не авантюристкой ли является эта г-жа де Вильпаризи, пользующаяся таким почетом, которого – как им страстно хотелось убедиться в этом – она была недостойна. Когда г-жа де Вильпаризи проходила по вестибюлю, жена председателя, которой всюду чудились незаконные жены, отрывалась от своего рукоделия и окидывала маркизу взглядом, от которого приятельницы ее умирали со смеху.

– О, вы знаете, я, – говорила она с гордостью, – сперва я всегда думаю самое дурное. Я только тогда согласна признать, что женщина в самом деле замужем, когда мне покажут ее метрическое свидетельство и нотариальную запись о браке. Впрочем, не бойтесь, я произведу маленькое расследование.

И каждый день эти дамы со смехом окружали ее.

– Мы ждем новостей.

Но вечером после посещения принцессы Люксембургской жена председателя приложила палец к губам.

– Новости есть.

– О! это исключительная женщина – госпожа Понсен! Никогда не видано… но скажите, что же такое?

– Ну так вот, женщина с желтыми волосами, с целым слоем румян на лице, в экипаже, от которого уже за милю разит кокоткой и какие бывают только у этих особ, приезжала недавно навестить милую маркизу.

– Вот те на! ай-ай-ай! Каково! Но эта дама, которую мы видели – помните, старшина? – мы ведь нашли, что у нее очень подозрительный вид, но мы не знали, что она приезжала ради маркизы. Женщина с негром, не правда ли?

– Да, именно.

– Ах, расскажите же. Вы знаете, как ее зовут?

– Знаю, я как будто по ошибке взяла ее визитную карточку, у нее псевдоним – принцесса Люксембургская! Недаром я остерегалась. Приятная получилась смесь благодаря этой новой баронессе д’Анж. – Старшина, обратясь к председателю суда, сослался на Матюрена Ренье и процитировал слова Масетты.