Под псевдонимом Дора: Воспоминания советского разведчика

Пройдут годы и десятилетия. О Великой Отечественной войне, о том, как она началась, каких усилий стоила советскому народу долгожданная победа, историки напишут обстоятельные исследования. В них они выскажут также свои суждения и о просчетах в оценке времени возможного нападения фашистской Германии на Советский Союз. Конечно, просчеты были. Но мне хочется подчеркнуть одну важную истину: Красная Армия, несмотря на крайне неблагоприятную обстановку первого периода войны, сумела в упорных боях сильно измотать противника, с честью отстоять завоевания социализма, и в этом большую роль сыграли те мероприятия по укреплению обороноспособности страны, которые были осуществлены советским правительством еще в мирное время.

О масштабах принятых оборонительных мер говорят хотя бы такие факты. С 1939 года по июнь 1941-го численность Вооруженных Сил Советского государства была увеличена почти в три раза, сформировано 125 новых дивизий. Войска оснащались новой боевой техникой и новыми образцами вооружения. К сожалению, перестройка и техническое переоснащение Красной Армии оказались незавершенными — Гитлер раньше, чем предполагалось, вероломно напал на Страну Советов[2].

…Утром 22 июня, включив радиоприемник, мы с женой услышали, как немецкая станция передает заявление Гитлера о вторжении германских войск на территорию СССР. В истерических, визгливых тонах вождь третьего рейха говорил об «исторической миссии» немецкого народа, о последнем «великом походе» против большевизма…

Настал час решительной борьбы.

Мы ждали новых указаний Центра. Нашей группе предстояла напряженная и очень ответственная работа.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ВТОРЖЕНИЕ

В ночь на 23 июня от имени всех членов группы мы отправили в Центр радиограмму:

23.6.41. Директору.

В этот исторический час с неизменной верностью, с удвоенной энергией будем стоять на передовом посту.

Дора.

Утром 22 июня я позвонил Джиму, Сиси и Пакбо. Они были взволнованы. Хотя с момента немецкого вторжения на территорию Советского Союза наши задачи стали предельно ясны и каждый понимал, что от него требуется в создавшейся обстановке, мы решили повидаться, чтобы еще раз обдумать предстоящие дела. С Пакбо, живущим в Берне, я договорился встретиться на следующий день. Сиси и Бётхера мы с Леной решили навестить в тот же вечер. До этого мне еще нужно было съездить в Лозанну к Джиму, а также переговорить с Эдуардом и Мауд.

Джим жил на одной из верхних улиц Лозанны. Обычно мы встречались в Женеве или в Лозанне в людных местах, где-нибудь в кафе или на вокзале. Но при необходимости я изредка приходил к нему домой, предварительно позвонив по телефону.

Квартира, которую снимал Джим, находилась в большом доходном доме на последнем, пятом, этаже, в самом конце длинного коридора, и была очень удобна для конспиративной работы. Двойные входные двери с крепкими засовами образовывали нечто вроде тамбура. С одной стороны, это исключало возможность подслушивания, а с другой — представляло солидное препятствие для непрошеных визитеров, если бы они вознамерились ворваться к Джиму. Во всяком случае, пока агенты полиции взломают обе двери, у Джима хватит времени, чтобы разбить радиостанцию и сжечь секретные бумаги.

Сама квартира состояла из маленькой гостиной, комнаты с альковом, где стояла кровать, кухни и ванной. Для одного человека это было прекрасное жилище, но и стоило оно дорого — двести франков в месяц, причем домовладелец взимал плату за полгода вперед.

Комнаты были обставлены старинной потертой мебелью. Через гостиную, по диагонали, Джим протянул антенну, которая подсоединялась к мощному приемнику, стоявшему на столике в углу. Прятать приемник от посторонних глаз нужды не было — слушать радиопередачи не запрещалось. Но передатчик и все остальные секретные вещи хранились в тайнике, в верхней части платяного шкафа. Джим остроумно вмонтировал передатчик в футляр от пишущей машинки. Сам же тайник был устроен так искусно, что невозможно было обнаружить его, не разломав шкафа.

Полицейский инспектор, контролировавший иностранцев, уже навещал Фута в связи с оформлением его жительства в Лозанне. Все сошло благополучно. Инспектор интересовался финансовой состоятельностью англичанина, ибо любой иностранец, не имевший права на работу, мог снять частную квартиру лишь в том случае, если у него в банке имелся вклад, обеспечивавший его жизнь не менее чем на четыре года, или если он получал из-за границы достаточно средств. По закону иностранцы, которые не имели необходимого долгосрочного финансового обеспечения, обязаны были жить в специально созданных для них пансионатах или же отправлялись в лагеря для эмигрантов.

У Александра Фута в банке лежала довольно крупная сумма — часть тех денег, которые я получил в Белграде от курьера Центра. Теперь они оказались как нельзя кстати.