Под псевдонимом Дора

Сидя в Швейцарии, мне трудно было проверить, соответствуют ли указанные номера подлинным номерам дивизий противника, которые действовали на юге советско-германского фронта. В принципе это можно было установить, например, из бесед с ранеными, прибывающими с Восточного фронта в госпитали Австрии, Чехословакии, Германии, Польши, - мы не раз пользовались этим источником. Можно было также почерпнуть нужные сведения в журналистских кругах Берна, Вены, Берлина. Однако для такой операции понадобился бы длительный срок. Руководству же Центра проще было проверить достоверность сообщений Тейлора, стоило только сопоставить их с донесениями фронтовых разведок.

Центр остался удовлетворенным ответами Тейлора.

Было очевидно, что в лице Тейлора мы имеем источник, который достаточно хорошо осведомлен о военных мероприятиях рейха. Как, откуда доставал этот скромный служащий, эмигрант из Германии, ценную информацию, кто помогал ему, - это оставалось для нас тайной за семью печатями: Тейлор категорически отказывался что-либо объяснить, утверждая, что он связан словом. Несмотря на настойчивые требования Центра выяснить, какими источниками информации располагает Тейлор, нам пришлось воздержаться от этих попыток, дабы вовсе не лишиться столь осведомленного сотрудника. Тем более что однажды в разговоре Тейлор дал понять, что, возможно, в скором времени он сумеет удовлетворить наше "докучливое любопытство", как иронически выразился он.

Нужно было подождать.

В тот тяжелый период временных неудач Красной Армии на Дону, под Сталинградом и на Северном Кавказе плодотворно работали ветераны нашей группы - Пак-бо, Сиси, Лонг, Зальтер. От них порой поступали важные донесения.

Советское командование предполагало, что в Германии имеется полностью сформированная свежая армия. В разгар кровопролитных боев у Сталинграда она могла значительно укрепить ударные немецкие войска. А это было бы крайне опасно. Центр приказал срочно выяснить и доложить, действительно ли у противника есть резервная армия или же это блеф.

Быстрее других данные по этому вопросу удалось заполучить Зальтеру от его источника Лили. И мы уведомили Москву, что сейчас резервной армии в Германии нет; имеются отдельные соединения рекрутов и резервные части старших возрастов общей численностью около 20 дивизий.

Примерно в середине июля 1942 года нам удалось впервые раздобыть сведения о том, что в лабораториях Германии ведутся эксперименты по расщеплению уранового ядра. Такого рода эксперименты, как известно, явились этапом на пути создания атомной бомбы. Руководство Центра специальной радиограммой поблагодарило всех наших товарищей, причастных к получению этой важной военно-научной информации.

Обилие информации, необходимость скорейшей ее обработки и передачи создавали большую перегрузку в работе. Днем я трудился в Геопрессе, составлял карты, читал и отправлял почту, просматривал научную литературу, все это обеспечивало мое легальное положение. А вечером и по ночам, запершись в кабинете, занимался подготовкой текстов радиограмм. Времени не хватало.

Я постарался свести до минимума поездки за пределы Женевы по делам Геопресса, но конспиративные встречи с нашими людьми все-таки требовали частых отлучек из дому. Шифровки для Розы и Мауд я относил обычно сам или посылал к ним Лену. Связь с Сиси, живущей в Женеве, тоже не отнимала много времени. Хуже было с Пакбо и Джимом. Моего адреса они не знали и не должны были знать. Я сам ездил к Джиму в Лозанну с заготовленной информацией, а с Пакбо назначал свидания в разных городах.

Если же дела совершенно не позволяли мне отлучиться, приходилось посылать в Лозанну Лену или радистку Розу. Роза же выполняла роль курьера между мной и Пакбо, встречаясь с ним в условленных местах.

Привлечение Лены и Джима к шифрованию значительно ускорило обработку радиограмм, хотя хлопот и у того и у другого было предостаточно. На Лене лежали обязанности заведующей хозяйственной частью Геопресса и машинистки, а также связной. Ну и, кроме того, она была матерью двоих детей. Джим же помимо работы на рации выполнял отдельные задания Центра.

Наиболее срочную информацию, с пометкой "молния", передавали наши женевские радисты. На долю Джима приходилась та ее часть, которая могла быть отослана без ущерба для дела спустя день-другой. Если же мне или курьерам (Лене и Розе) выпадало время съездить в Лозанну, то очередные "молнии" передавал Джим.