Под прицелом ... Часть 2-я

- Большое тебе спасибо, дорогая сестра, - мило благодарит Рене и засовывает деньги в карман джинсов. – Мы сразу же положим эти деньги на его сберегательный счет.

- Ну конечно, - ворчит Харпер, плюхаясь в кресло. – Так нечестно, - заявляет она с недовольной гримасой, пока я усаживаюсь к ней на колени. Несмотря на сердитость, ее руки тут же обхватывают мои бедра.

- Всегда будет еще один шанс в следующем году, - пытаюсь излечить ее уязвленное самолюбие, нежно целуя ее.

- В следующем году Кристиан не будет играть с нами, - бормочет Роби, также передавая двести пятьдесят долларов Рене. – Мне бы хотелось знать, кто из вас двоих, - он переводит взгляд со своей жены на меня, - дал ему зеленый?

- Мы не скажем, - отвечает Рене, усаживаясь к Роби на колени, прямо как я к Харпер.

- Харпер, они обе сговорились против нас, - бормочет Роби.

- Ага, - улыбается та, обнимая меня за талию и проводя рукой по моему животу. С того момента как мы вернулись из клиники в среду Харпер не упускает ни малейшей возможности это сделать. – Правда здорово?

- Надеюсь, что если нам и суждено быть когда-либо обманутыми, то только ими, - соглашается он, целуя Рене.

- Вам и правда надо так скоро возвращаться в Нью-Йорк? – спрашивает Рене. Она протягивает руку к маленькому столику на веранде, берет свой стакан с холодным чаем, затем отпивает глоточек и предлагает Роби.

- Да. Мы уезжаем в субботу после обеда. На работу выходим в понедельник утром, но нам еще надо расставить всю мебель в квартире, - с легким вздохом сообщает Харпер. – Там начнется наша настоящая жизнь.

Я не очень уверена по поводу последнего утверждения. Именно здесь для меня началась настоящая жизнь, и мне она нравится. Не поймите меня превратно, возвращение в Нью-Йорк означает по-настоящему вернуться к работе, и я этому тоже очень рада. Но здесь мой дом. И я терпеть не могу уезжать из дома.

* * *

Только я собираюсь насладиться вкусом еще одного кусочка пирога из топинамбура, как в кухню заходит мама. Я замираю на полпути под ее неодобрительным взглядом и медленно кладу вилку.

- Мам, привет!

- Нечего тут мне «приветать», когда воруешь еду в моей кухне посреди ночи, - она берет мою вилку и откусывает кусочек пирога. – Почему это ты тут трапезничаешь, когда твоя девушка ждет тебя наверху в кровати? Или вы поссорились, сердце мое?

- Да нет. Я просто проголодалась.

- Наработала аппетит?

Я краснею.

- Мама! Перестань! – отодвигаю от себя тарелку. – Вы с папой хотите свести меня с ума на долгие годы.

- Извини, - отвечает она с ноткой юмора в голосе. Затем целует мои волосы и садится рядом за стол. – Так здорово, что вы обе дома.

Она произносит это таким тоном, как будто мы проводили ночной девичник.

- Дома всегда хорошо. Ты же знаешь это.

- Знаю, - она откусывает еще один кусочек от моей порции пирога и отпивает глоточек моего кофе. – Ну и что ты стараешься скрыть от своей мамы на этот раз?

Моего самообладания едва хватает, чтобы не выдать себя. Я встаю из-за стола, чтобы налить ей кофе, как она любит.

- Мама, я не знаю, что ты имеешь в виду.

Она фыркает с негодованием:

- Не вздумай врать своей маме. А теперь расскажи мне, что ты скрываешь от меня. Ты же знаешь, я все равно это узнаю.

- Ничего. Абсолютно ничего.

Мама начинает читать «Отче наш» на французском. Я знаю, что она очень сердита.

Ладно. Лучшая ложь всегда содержит толику правды.

- Мы с Люсьеном поссорились во время игры в покер.

Она прекращает чтение молитвы:

- И что он натворил?

Она все еще негодует из-за того пари, которое он заключил с мальчиками. Это было очень глупо с его стороны. Мама давно хотела, чтобы я наконец остепенилась и встретила хорошую девушку, - еще с тех пор, как она стала членом комитета по однополым бракам. И что он только себе думал, когда это замышлял – что она промолчит, когда узнает? Но все же он мой брат, и я не хочу рассказывать ей про Рейчел.

- Ничего нового. Все то же самое.

- Мне надо снова положить его на колено, чтобы отшлепать, как я делала, когда он был маленьким. У меня все еще сохранилась та ложка, - она кивает в сторону деревянной ложки, которой мы все боялись. Мои родители, несмотря на всю свою либеральность, тем не менее применяли к нам телесное наказание. Конечно, ведь нас было целых пять человек, и я не могу сильно винить их за это. Ложка при этом была самым страшным наказанием для нас.

- Нет, не стоит. Мы уладили наш конфликт.

- Скажи мне, если надо будет переговорить с папой. Даже не знаю, что творится с Люсьеном. Он всегда отличался от всех вас, - она качает головой и отпивает еще один глоток. – У вас четверых всегда присутствовал здравый смысл, чувство юмора, а вот Люк всегда был…

Пожимаю плечами.

- Я знаю, мама, но уже все хорошо, - упс, я не хотела, чтобы мама так распереживалась из-за моего брата. – Не волнуйся. Все хорошо. Я люблю Люсьена. Просто иногда мне бы хотелось, чтобы он знал, когда стоит прикусить язык.

Она обнимает меня, и нежно гладит.

- Вот видишь – всегда лучше, когда ты рассказываешь маме, что у тебя на уме.

Ох, мама, если бы ты только знала правду!

* * *