Под пристальным взглядом

– Всё зависит от людей, – решает старая дворянка Любовь Сергеевна, доживающая в крайней бедности свои дни на окраине города Грозного в комнатке саманного домика. Вроде бы затёртое выражение. Но в устах этой дамы оно звучит просветлённо – ново. Потому как произносит она его после прихода к ней, отторгнутой большевистским режимом в разгар собственных деяний, главы Президиума Чечено-Ингушского Верховного Совета Хажбикара Бокова. Приходит тот, как говорится без охраны, а после визита изыскивает возможность оказать ввергнутой, быть может, и в заслуженные страданья аристократке столь необходимую ей в тот момент материальную и медицинскую помощь

Что руководило поступком, да, да поступком Хажбакара Бокова? Наверное, смысл прожитой жизни. И память. Память нелёгкого детства. Память о том, как он, пастушок-ингушонок, в пёстро-коричневом полушубке из овчины домашней выделки и нелепой косматой шапке, словно толстовский Филиппок, мнётся неловко перед строгим школьным учителем в далёком казахском селе и умоляет «принять учиться». У учителя Рэпа (такого же переселенца, поволжского немца) на глазах – слёзы. У мальчишки в глазах – надежда.

Надежда… Она не угасает в нём и теперь. Не угасает в трудах (только что вышла в свет книга его, название коей «Надежда – Россия»). Она светится, лучится в добрых кротких глазах провидца, чисто, широко распахнутых миру, что свойственно, говорят только детям. А им, как гласит Святое писание, принадлежит Царство Божие.

Воскресение и вознесение

«Когда кипит морская гладь

Корабль в плачевном состоянии».

Не знаю, но почему-то именно эти слова душевнейшего поэта России С. Есенина, ставшего чуть ли не символом ее, а, между прочим, и автором непревзойденных «Персидских мотивов», пришли мне на ум, когда прочитал в книге Ахмета Хатаева «Враг народа» потрясающую мусульманскую притчу. Не могу не пересказать ее.

Пророк Мухаммед спросил Архангела Джабраила, посетит ли он землю после смерти его и сколько раз? Архангел ответил: сойду десятикратно. Первый – когда изобилие земли оскудеет. Потом дважды, если люди потеряют любовь. В четвертый раз я спущусь с небес, чтобы узреть лишенных стыда жен, матерей и невест. В пятый и шестой разы – увидеть несправедливых правителей, народ без терпения, богатых без милосердия. Будет восьмой раз, когда ученые потеряют знания. А затем, уж, при девятом моем пришествии, мне ничего не останется, как забрать у людей Святую книгу. А во время десятого – и Веру саму. И наступит для живущих последний день, когда солнце взойдет с Запада.

Зловещий смысл этих пророчеств падения рода человеческого тогда, наверное, не только мне, но и писателю, поведавшему откровения Джабраила, представить было не просто. И уж тем более то, что за этим неминуемо последует – хаос безбожия, разгул бесовщины, вселенского зла, торжество кровавого бизнесмена – «золотого тельца», когда ум воспротивится признать жуткую явь за правду.

Взгляд выхватил в груде битого кирпича голову и руки ребенка. «Может ли быть такое?» Широко раскрыты глаза девочки кричали о том, что она воочию увидела страх погибели, и ужаснулась ее кровожадности. Руки, простертые навстречу смерти, застыли в немом вопросе: «За что?» А может быть, она не сразу уступила злому року, какое-то время боролась с ним, пыталась жить? И потому тянулась к свету вместе со своей куклой…Где-то высоко в небе подобно коршунам, выискивающим очередную жертву (а может, святую книгу – Г. П.) летела пара самолетов. Разглядывая через многосильные окуляры испуганное лицо нефтяного города, посыпанные пеплом варварства белоснежные вершины гор.