Под покровом ночи

Потом Рауль вернулся в курительную, как будто передумал играть. „Кстати, — сказал он, — что это за коктейль, — помнишь, ты мне говорил, — который делает бармен в американском баре в „Амбассадоре“?“ Я объяснил, что это особо крепкий напиток. Называется, кажется, „Обезьянья железа“. „Тогда не окажешь ли мне услугу? — не унимался он. — Сходи к здешнему бармену и объясни, как его готовить. Пусть он сделает для меня. Вечером я ожидаю человека по очень важному делу… И скажи бармену, чтобы коктейли принесли в карточную комнату, когда я позвоню. Мужчина должен прийти около половины двенадцатого. Спасибо“.

Я остался сидеть в курительной…

— Минутку, пожалуйста, — прервал его Банколен и обратился к Графенштайну: — Доктор, не позвоните ли вы по этому колокольчику? Шнур рядом с вами.

Австриец выполнил его просьбу, и мы все в молчании стали ждать. Наконец в комнату вошел стюард в белом фраке, тот самый, что уронил поднос перед входом в комнату, где произошло убийство. Это был бледный и невыразительный человек со строгими манерами. Его влажные глаза смотрели испуганно. Вотрель повернулся, чтобы взглянуть на него.

— Стюард, — обратился к служащему Банколен, — это вы обнаружили убитого?

— Да, месье. Вот этот месье, — стюард нервно кивнул на Вотреля, — сказал мне, чтобы я ждал звонка из карточной комнаты около половины двенадцатого. Я принес коктейли, которые заказал месье. Я увидел… — Его лицо сморщилось, и он начал оправдываться: — Я не смог удержать поднос, месье! Правда не смог! Если вы поговорите обо мне с…

— Не волнуйтесь. Забудьте о посуде. Значит, вы услышали звонок, да? Во сколько?

— В половине двенадцатого. Это точно, потому что я внимательно следил за временем. Месье Салиньи всегда дает чаевые… щедрые чаевые…

— Где вы находились в этот момент?

— В баре, месье. Бар соединяется с курительной комнатой — дверь из нее находится рядом с карточной комнатой на той стороне, которая ближе к фасаду здания.

— А где висит шнур от звонка в карточной комнате?

— Естественно, около двери в общий холл, месье. Видите ли, снаружи от этой двери стоял мужчина — ваш детектив, месье. Я постучал, мне не ответили. Я еще подумал, что если войду, то могу кого-то смутить… Я опять постучал, на этот раз очень громко. Ответа не было! Тогда я сказал вашему детективу: „Там кто-нибудь есть? Как вы думаете, мне войти?“ Он сказал: „Что вы хотите сказать? Кто там должен быть?“ Я сказал: „Месье де Салиньи“. И он вдруг побелел как полотно. „Зайдите, — сказал он. — Заходите вы, или это сделаю я“. Я вошел… — Стюард говорил все быстрее, а глазки его забегали. — Alors,[4] я вошел. Сначала я не заметил, что здесь что-то не так. Ваш человек заглядывал через мое плечо. Нет, сначала я не заметил… не заметил. Alors, я двинулся вперед и — mere de Dieu![5] едва не споткнулся об эту голову! Я закричал, бросился к двери в салон, я не смог удержать поднос! Вот и все, месье, клянусь…

Он выразительно размахивал руками. При воспоминании об увиденном взгляд у него словно остановился. Затем стюард в изнеможении прислонился спиной к двери. Мужчина тяжело дышал, словно прошел марафонскую дистанцию.

Банколен откинулся назад и устремил задумчивый взгляд в потолок. Он молчал, пощипывая бородку. Затем жестом отпустил стюарда. С глубоким вздохом, будто снова взваливал на плечи тяжелую ношу, начальник полиции обратился к Вотрелю:

— Итак, месье, продолжим. Салиньи оставил вас в курительной комнате. Когда это было?

Вотрель широко улыбнулся:

— Дорогой мой, вряд ли я смогу указать точное время каждого своего поступка сегодня. Это было незадолго до одиннадцати, возможно, без пяти минут. — Он говорил тоном мягкого увещевания, но взгляд его был твердым и бдительным. — Точнее сказать не могу. — Он пожал плечами. — Может, я ошибаюсь…

— Значит, вы сидели в курительной?

— Да. В одной из кабинок. У нас с Раулем здесь немного знакомых. Фи! Здесь собирается не самое приятное общество! — Вотрель скорчил брезгливую гримасу. — А рулетка! Видите ли, месье, это игра наудачу, чего я терпеть не могу. Она не требует усилий ума, не требует того, что Эдгар По называл „оценкой противника“. Нет уж, простите — такое не по мне. Я оставался там и чувствовал себя вполне уютно. Я читал книгу, оставленную кем-то в кабинке. Книга очень интересная, называется „Алиса в Стране чудес“.