Под парусами клиперов

Я особо не роптал и принял как должное эту обязанность и не только потому, что родителей положено слушаться, а потому что этот малыш с пухлыми щёчками начал мне нравиться. Практически всё свободное от школы и уроков своё драгоценное время я должен был проводить с ним. Ну и ладно, проводил как мог это сделать пацан на пять лет старше этого бутуза. Я таскал его везде по своим мальчишеским делам, по всем подворотням нашего двора, стараясь не отстать от своих друзей и сверстников. Этот малыш с пухлыми щёчками и ясным взором начал мне нравиться, потому что не роптал и не возражал куда я его потащу, ему было пофиг, хоть в пыльные подвалы нашего дома с его тайнами, хоть на крыши гаражей возле соседнего забора школы, хоть на меняльные торги старьёвщиков по субботам.

Да, были тогда времена, в нашем детстве, когда в городские дворы на телегах запряженных парой лошадей приезжали по субботам откуда-то старьёвщики. Некоторые дети сейчас и слова такого не слышали, а мы слышали, видели, ждали и даже участвовали в первом в своей жизни опыте бартерного обмена. Приехав часов в десять утра в наш двор старьёвщик – пожилой небритый мужик цыганистого вида громко звонил в коровий колокольчик и кричал о том, какие товары у него сегодня есть, также он предлагал хорошо наточить ножи на наждачном круге. Денег за свои товары он не брал. Ему нужны были только тряпки в виде старой одежды, иногда стекло или бумага. Все цены своих товаров у него были описаны в граммах принимаемых тряпок на плакате, прикреплённого к хомуту лошади.

Сначала к нему выползали старухи, ждавшие его с прошлого приезда, что-то обменять или взять то, что сразу не взяли; затем взрослые наши родители. Они выходили иногда просто чтобы заточить хорошо ножи или ножницы, а иногда собрав старые тряпки, которых и так было мало после войны старались что-нибудь обменять на новые вещи. У старьёвщика был всегда тогдашний дефицит: иголки для швейных машинок и губная помада.

Члены партии и лётчики не выходили на такие обмены – им нельзя было, на партсобраниях им говорили, что это пережиток нэповского времени и начало периода первоначального накопления капитала по Марксу, а не помощь стране после войны.

У нас сосед по квартирной площадке справа был лётчик, он ходил в красивой форме, ездил на мотоцикле с коляской, а по субботам охотился. Когда вечером он приезжал с охоты пьяный, то потом обрабатывал добытых уток в подвале нашего дома. Иногда он просто так дарил уток и нам, пацанам приходившем смотреть на это дело и ругал свою жену за то, что она ходила к старьёвщику и компрометировала его-советского лётчика.

После обеда приходило наше время, и все шпана с нашего двора шла к этой волшебной телеге. Да, повозка на телеге была разукрашена красивыми красками, шариками, бумажными цветами и вырезками фото артистов из журнала «Советское кино». Незатейливая реклама гласила, что:

«Советская косметика подчёркивает красоту души наших женщин!»

Для нас старьёвщик доставал всякие игрушки, сладости и прочие мелочи необходимые в детстве. Он знал, что мы – местные пацаны иногда можем ему принести большую прибыль чем взрослые.

Выходили к нему не все сразу, сначала центровые пацаны, то есть отвязанные полублатные хулиганы и шпана, которые в школу редко ходили и которым прямая дорога в тюрьму и на зону, как говорила наша мама. Когда подходила наша очередь – простых пацанов, я иногда притаскивал целый мешок добытых тряпок, которые долго собирал и хранил в подвале нашего дома. Этот мешок на весах старьёвщика всегда почему-то весил меньше, чем я его предварительно взвешивал перед этим в подвале на ручных весах лётчика-охотника, определяющего вес своей добычи в утках и килограммах. Наверно весы у старьёвщика были другой конструкции, говорят его потом за это и побили. После взвешивания он открывал полог своего волшебного тарантаса и называл стоимость вещей в граммах, которые могли мы получить. Короче для нас это был как «Детский мир» для современных детей.

Не помню уже точно, что мы тогда брали у него, но всегда это были пистоны для стрельбы из игрушечного пистолета, сами эти пистолеты, надувные шарики, свистульки, игрушки и прочие мелочи важные для детей, кажется, первый набор порнографических карт из фотографий тоже у него приобрели. Но всегда, точно помню, что всегда в конце торговли просил у старьёвщика красивый и сладкий леденец в виде петушка на палочке, завёрнутый в целлофановую бумагу. Иногда старьёвщик давал два леденца, видимо ему становилось стыдно за то, что он обвешивал на весах наши тряпки. Этот леденец, долго снимая с него прилипшую бумагу я всегда вручал своему «брату-пухляшу», который всё время торговли топтался рядом с лошадью и зачарованно смотрел как она жуёт уздечку своими большими зубами перебирая губами. Мне даже доставляло удовольствие смотреть на него, потом полдня, сосущего этот леденец на палочке.