Бюргграфенштрассе, 28 — тихая окраина Берлина. Здесь, неподалеку от одной из пристаней «Телтонского канала», Казанцевым была снята небольшая трехкомнатная квартира для конспиративных встреч. Каждое секретное заседание совета союза проводилось в этой квартире после тщательной подготовки, особенно с тех пор, когда крах рейха стал уже очевиден.
Так было и в августе 1944 года.
Байдалаков пришел, когда все приглашенные были уже в сборе и обменивались мнениями по поводу последних событий. Беседовали о том, что в январе 1944 года у исполбюро оставались кое-какие надежды на контрразведывательный орган «Ингвар» со штабом в Минске. Агенты ездили в районы действия партизанских отрядов под видом переписи скота, учета беспризорных детей, торговли штучными товарами, они собирали нужные сведения и высылали в Центр деньги. Однако с приближением Красной армии к Минску группа Юнга перестала существовать. Погрузив награбленное добро в четыре вагона, Околов с ближайшим своим окружением эвакуировался в Вену. Сейчас в квартире сидела за столом с Граковым и Ширинкина. По приезде в Берлин гестапо устроило ее в немецкую разведшколу «Цеппелин» командовать взводом девушек. Вид у Ары потрепанный, лицо помятое, на ней немецкая униформа, сапоги и нелепый берет… Это ей так несвойственно, что все удивленно на нее поглядывают.
Байдалаков, пожав каждому из присутствующих руку, раскланявшись, опасливо поглядел в окно, выходившее на зеленеющее кладбище «Святого Креста», осведомился, не заметил ли кто за собой наблюдения, и предложил начать совещание узкого круга. Все уселись, кто куда. Байдалаков остался стоять во главе стола, открыл толстую папку и, хмуря брови, заговорил глухим голосом:
— Мы должны принять ответственное решение… Что нам делать после поражения Германии. А поражение ее в войне уже не вызывает сомнений.
Он обвинил немцев в неправильной политике, пробудившей могучие силы русского и других народов Советского Союза против фашизма, в неслыханном произволе на освобожденных территориях, в бездарности Гитлера как полководца, в результате чего не только возродилась боеспособность Красной армии, но и сам дух сопротивления у стариков, женщин и даже детей, о чем свидетельствуют многочисленные партизанские отряды…
Покосившись снова на окно и подняв глаза к потолку, Байдалаков тихим, надтреснутым баритоном объявил, что НТС с самого начала противостоял нацистам и ставил своей целью создание «третьей силы». Умолкнув, он обвел всех взглядом и остановил его на Аре Ширинкиной.
— Не глядите на меня так, — Ара заерзала на месте, — я приехала сюда прямо из разведшколы…
— Да, да, — кивнул он ей. — Нам удалось занять в свое время многие руководящие посты в бригаде Каминского, в «Русской освободительной армии». Генерал Власов принял в какой-то мере нашу идеологию, и теперь остается убедить генерала начать переговоры с Западом. — Тут председатель тяжело вздохнул и покачал головой.
— С прошлого года долблю Власову, что надо вести переговоры с англичанами или американцами… Он же заладил: «Не хочу быть предателем дважды», — бесцеремонно перебил Байдалакова сидевший в углу комнаты Казанцев.
— Совершенно верно! — подал голос маленький Трухин. — Андрей Андреевич ходит мрачный, много пьет, а напившись, плачет… Если бы немцы таким его видели… — и Трухин махнул рукой.
— Он не так глуп, чтобы не понимать своего положения! Власов боится провокации. Не верит он вам, — повернувшись к Казанцеву, заметил Поремский. — Очень много провокаторов вокруг него вертится. Где уж ему играть в опасную политическую игру? Мужичок! Может, еще и обломаем?
— Он добивается свидания с Гиммлером или с самим фюрером! Надеется, что ему позволят вооружить и оснастить техникой новые соединения из военнопленных и остарбейтеров и сконцентрировать эту армию на Восточном фронте. Надеется образовать правительство! Готовит манифест, собирается огласить его народу, — улыбнулся Кирилл Вергун. — «Мы Божьей милостью…»
— Гм! Манифест ему, кажется, уже состряпали немцы! — зло и с досадой фыркнул Байдалаков. И все поняли, что ему самому хочется издать манифест.
— Нечто вроде Брест-Литовского мира! — вставил Казанцев.
— Однако фюрер закусил удила и настолько взбешен, что любое упоминание о каком-либо сговоре с русскими выводит его из себя. Так передали мне вполне компетентные лица там, наверху. — И Байдалаков многозначительно поднял вверх руку. — Господа! Мы приняли меры, чтобы наш энтээсовский корабль не пошел ко дну, — оглядев присутствующих, он остановил взгляд на Гракове.
«Сейчас ему еще остается читать «Капитаны» Гумилева», — подумал Александр Граков, которого только недавно ввели в совет.