Под опасным солнцем

Янн смотрит на меня с упреком. Понимаю, он велел держаться вместе, я должна была их подождать. Придется тебе с этим смириться, капитан, я такая же упрямая, как твоя шестнадцатилетняя помощница, если не больше.

Янн продолжает уверенно раздавать указания: следственная бригада с Таити скоро прибудет, до тех пор никто не покидает пансион, а он вернется в бунгало Мартины и тщательно осмотрит место преступления.

И пока все разбредаются, не теряя друг дружку из виду, я мчусь к своему бунгало. Заскочу на секунду, только рюкзак прихватить.

Я в жизни не подчинялась распоряжениям жандармов!

Запираю дверь на ключ.

Я не могу сидеть сложа руки и описывать пятьдесят оттенков неба для своей океанской бутылки, мне необходимо узнать, понять, выяснить правду, закрыть это расследование, чтобы написать свой детективный роман. Хороший писатель должен как можно раньше понять, чем все закончится.

Смотрю вперед, на бухту Предателей и на Атуону. Следующая глава будет написана там.

Дневник Маймы Таитянские спецы

Я сидела в конце стола и дулась на всех.

Нечего со мной обращаться как с ребенком! Мало мне было мамы — теперь и Янн отстранил меня от расследования, и даже Клем решила строить из себя Эркюля Пуаро и действовать в одиночку, вот только что одна рванула к своему бунгало.

Я нанизывала семена чёточника, лакричной лианы, красные шарики, из которых делают ожерелья, браслеты и прочие цацки, неотличимые одна от другой. Ненавижу это занятие! Вот По и Моану, сидевших рядом, хоть обе и постарше меня, оно, похоже, увлекало.

А я чувствовала себя как в тюрьме. Наверное, узников заставляют заниматься такими дурацкими делами — нанизывать бусины, сортировать гайки, раскрашивать пуговицы. Вот потому этот прекрасный остров — тюрьма, при всей моей к нему любви. В конце концов ты превращаешься в заключенного, выполняешь арестантскую работу, повторяешь все те же движения, и еда всегда одна и та же, и прогулки. Маркизы нравятся тем, кто заглядывает сюда ненадолго, а чтобы их полюбить, надо, чтобы тебе пришлось остаться здесь навсегда…

Из глубины кухни доносился голос Бреля, он пел в честь Мартины, это Танаэ так захотела. Голос кумира старичков шел из CD-плеера.

Прощай, Титина, я тебя любил

Прощай, Титина, я любил тебя, ты знаешь

Я замерла с иголкой в руке, нанизав всего две бусины, а По с Моаной тем временем нанизали двадцать. Они могли бы открыть фабрику бус и, синхронно трудясь в четыре руки, выдавать продукции больше, чем десяток рабочих.

— Ну пойдем!

Низкий голос застал меня врасплох.

Янн!

— Ну пойдем, — повторил мой капитан, — ты мне нужна.

Я не покладистая легавая девчонка, я сделала вид, будто раздумываю.

— Что, прямо сейчас? Я не успею доделать бусы? — Последняя дипломатическая пауза — и я дала волю своему любопытству: — И чем мы займемся?

— Я научу тебя одной штуке, моя ассистентка. Снимать отпечатки пальцев.

Я уже была на ногах, так проворно и радостно вскочила, что толкнула стол, едва не опрокинув все коробочки с терпеливо разложенными семенами и ракушками.

* * *

Янн разместил в бунгало Мартины весь свой импровизированный арсенал детектива. Высыпал в чашку порошок из картриджа от принтера Танаэ, разложил позаимствованные у Элоизы кисточки, листы белой бумаги, рулон скотча и пластиковые хозяйственные перчатки.

— Пока сюда не добрались криминалисты, обойдемся подручными средствами, — объяснил мой капитан.

Я не прочь была поиграть в Шерлока Холмса, но одна подробность меня удивляла: Янн больше трех часов назад связался с полицией Папеэте, так что теперь они вот-вот должны были приземлиться… Таитянские спецы, скорее всего, взбесились бы, заметив, что жандармский капитан заляпал все место преступления порошком для принтера и скотчем.

Все, я решила больше не отвлекаться. В конце концов, это его дело, и я не хотела портить себе удовольствие.

Янн дал мне точные указания: взять кисточку, набрать немножко порошка и осторожно нанести его на все поверхности, к которым могли прикасаться, на дверные ручки и ручки шкафов, на полочку у зеркала, а также на все предметы — стаканы, чашки, книги, бутылки с водой, флаконы духов.

Это отнимало кучу времени. А Янн к тому же действовал куда тщательнее меня. Через четверть часа мне стало казаться, что эта работа тоже напоминает арестантский труд.

В конечном счете жандармы и воры — один черт, разницы никакой, так же скучно.

Моя рука с кисточкой зависла над раковиной в ванной.

— Слушай, МакГарретт[18], может, пока мы тут играем в Гогена, заодно подведем итоги?

— Ну давай, если хочешь, — ответил капитан, продолжая тонким слоем рассыпать порошок на тумбочке у изголовья. — Но я по-прежнему доверяю своей интуиции, и для меня Клеманс остается подозреваемой номер один.

Я подняла глаза. Мартина расклеила по стенам своего бунгало яркие розовые, желтые, оранжевые, светло-зеленые липкие бумажки, украшенные крохотными кошачьими следами; на этих листочках она мелким округлым почерком записала несколько цитат своего великого Жака. Я нанесла щепотку черного порошка на розовую бумажку, которая оказалась прямо передо мной.