Читаем Под Одним Солнцем (СИ) полностью

— Но ведь «Черноморец» еще не прибыл! — удивился лейтенант.

Татьяна хотела что-то объяснить, но Виталик ее перебил:

— Таня, ты еще ничего не знаешь! Мы еще сами ничего не знаем. Мы срочно переносимся в Киев. Ты поезжай, а утром мы тебя на вокзале встретим.

Виталик застыл на мгновение. И вдруг он исчез. Не стало его.

— Что тут происходит? — спросил лейтенант.

Фокусник застыл на мгновение. Потом он тоже исчез. Испарился.

— Куда те двое подевались? — спросил лейтенант.

— Не обращайте внимания, — ответила Татьяна. — Они, кажется, открыли телепортацию… или как там ее..

И снова Илья Спиридонович стоит на перроне в Жмеринке и думает, думает…

— Это общий вагон? — прерывает его думы старуха с узлами.

— Это, это, — отвечает Илья Спиридонович.

— До Фастова к сыну доеду? — спрашивает старуха.

— Доедешь, доедешь.

Старуха входит в вагон и в испуге шарахается назад:

— Какой же это общий?!

— Общий, общий, — успокаивает Илья Спиридонович, ведет старуху в отдельное купе и усаживает на мягкий диван.

Потом он опять выходит на перрон и думает, думает, и не знает, верить тому, что он видел, или все ему почудилось? Ну не может человек силой одной лишь мысли перелетать из Жмеринки в Киев или на Марс. Или расцеплять железнодорожные вагоны — представить невозможно, что эту железную махину из тринадцати вагонов с локомотивом, проплывающую вдоль перрона, можно мысленно разорвать…

— Где уж нам, — шепчет Илья Спиридонович и прыгает на подножку своего общего вагона.

Это самый настоящий общий вагон — таким он подается на посадку, но за минуту до отхода превращается в спальный. Вместо твердых полок появляются диваны, исчезают боковые нары, а купе от коридора отделяют зеркальные бесшумные двери. Пассажиры спят на выглаженных простынях, а не клюют носом всю ночь напролет в тесноте и обиде. После первого испуга они всегда бывают приятно удивлены — Илья Спиридонович любит делать такие сюрпризы, но боится ревизоров и начальника поезда.

Закрыв наружную дверь, Илья Спиридонович входит в свой общий-мягкий вагон и начинает готовить старухе чай.

— Опять лимонов не завезли, — сердится он. Потом закрывает глаза, поднимает руку и делает в воздухе вращательное движение — будто выкручивает лампочку. Наконец он достает оттуда лимон. Откуда — он и сам не знает.

Он кладет ломтик лимона в чай и несет старухе.

— А сколько стоит чай? — пугается старуха.

— Бесплатно, — сердится Илья Спиридонович.

— А меня отсюда не выгонят? — опять пугается старуха.

— Чего ты, бабка, всего боишься? — говорит Илья Спиридонович. — Езжай себе. Сейчас все вагоны такие.

Он возвращается в служебное купе, глядит в окно и думает, думает… вот бы на Марс слетать!

— Где уж нам, — вздыхает Илья Спиридонович.

Борис Штерн<p>ВРЕМЯ ЕГО УЧЕНИКОВ</p><p>Глава 1</p>

Почему Старков так любил осень? Этот промокший насквозь лес, растерявший за лето все привычные свои звуки, кроме сонного шуршания дождя? Эту хлюпающую под ногами кашу, холодную кашицу из мокрой земли и желтых осенних листьев? Это низкое тяжелое небо, нависшее над деревней, как набухший от воды полог походной палатки?

Пушкинская осень — желтое, багряное, синее, буйное и радостное, спелое, налитое… А Старков почему-то любил серый цвет, карандашную штриховку предпочитал акварели и маслу.

Раф спросил его как-то:

— Почему все-таки октябрь?

А тогда еще было самое начало сентября, начало занятий в институте, начало преддипломной практики, которая все откладывалась из-за непонятных капризов Старкова.

— Легче спрятать следы, — ответил Старков, походя отшутился, перевел разговор на какие-то институтские темы, а обычно дотошный Раф не стал допытываться.

В конце концов, каждый имеет право на прихоть. Тем более, что она — эта непонятная старковская прихоть — никак не мешала делу. На эксперимент Старков положил ровно месяц, а срок практики у них — до конца декабря.

— Все успеете, — говорил Старков, — и отчет об эксперименте оформить, и даже диплом написать. Да и чего его писать? Поделим отчет на четыре части — вот вам по дипломной работе каждому. Да еще какой работе, — комиссия рыдать станет…

Он всегда был оптимистом, их Старков, ненавидел нытиков и перестраховщиков, истово верил в успех дела, за которое брался. А разве можно иначе? Тогда и браться не стоит. Так он считал, и так же, в общем, считали его студенты — Олег, Раф и Димка, которые год назад безоговорочно поверили в идею учителя, проверили ее в лесу на Брянщине, снова вернулись сюда, чтобы установить генератор обратного времени в той же лесничьей заброшенной избушке, смонтировать экраны-отражатели временного поля.

Перейти на страницу:

Похожие книги