Под неусыпным надзором

Он был лишь сторонним наблюдателем, его собственное присутствие в этой комнате не было связано с тем, что в ней происходило или должно было произойти, но ничего не было. В снах не бывает таких долгих пауз. Этот же напоминал изучение натюрморта.

От столь долгого ожидания Себ чувствовал себя нетерпеливым ребенком, оторванным от матери.

Пол его комнаты покрывала какая-то жидкость. Черная вода, в которой не отражался свет. Как только он узнал эту воду, тут же услышал отдаленное журчание.

Первая фигура прошла по коридору мимо комнаты Себа, не замечая его. Его сердце застучало так бешено, что чуть не выпрыгнуло из груди.

Это была обессиленная, согнувшаяся в три погибели, очень худая женщина. Она брела по черной воде, не оставляя на ней ряби и не производя ни единого звука.

Черные прямые волосы четко выделялись на фоне ее мертвенно-бледного тела: они скрывали бóльшую часть ее лица и облепляли фигуру. Еле заметный пар, похожий на тот, что появляется при комнатной температуре у замороженных продуктов, вытащенных из морозильника, поднимался и клубился над ее спиной, постепенно истончаясь до тех пор, пока не исчез совсем. Ее обескровленная плоть едва-едва светилась тусклым серым светом, и контур ее силуэта заметно размывался, когда она, раскачиваясь из стороны в сторону, шла мимо. Скорость ее передвижения тоже была довольно необычной: как будто сила притяжения не действовала на нее. Только что Себ видел ее в проеме двери – а в следующее мгновение она исчезла.

Вторая фигура, ползущая на четвереньках, появилась несколько мгновений спустя. Она была такой же изможденной и еле передвигалась от усталости. Кое-где покрытые сединой волосы клочками, словно мокрые башмачные шнурки, свисали по бокам синюшно-бледного лица. Когда-то это был мужчина. Контур его тела, как и у предыдущей фигуры, был нечетким: он размывался, когда фигура двигалась, и становился более ясным при ее остановках. Чуть ниже солнечного сплетения болтался, как мертвый высохший язык, короткий толстый отросток.

Вскоре появились и другие фигуры, но казалось, что они вовсе не шли следом за теми двумя. Здесь каждый был сам по себе, ограниченный рамками своих собственных страданий.

Наконец одна из фигур остановилась и, прежде чем войти внутрь, ощупала дверную раму. Это была пожилая женщина, похожая на обтянутый синюшной кожей скелет.

Ее глаза и ноздри были угольно-черными. Она жалобно хныкала и трясущимися руками ощупывала стены, как будто комната оказалась внезапным странным и неожиданным открытием на ее пути. Себ сидел в кровати, парализованный страхом: у него создалось впечатление, что она больше чувствовала его присутствие, чем видела его. Но она хотела его найти.

В этот момент комната – и даже само здание – изменились. Дом все еще оставался ему знаком, но походил больше на негатив фотографии. Появились новые предметы. Легкое изящное кресло с обивкой неопределенного цвета и рисунка появилось в дальнем углу комнаты. На нем было наброшено старое одеяло и лежали несколько раскрытых газет. Ни одна из них не принадлежала Себу.

Еще одна фигура зашла внутрь комнаты. Когда она проходила мимо, ее длинные руки отбрасывали на матовые стены тени паучьих лап. Казалось, она старалась ухватить, буквально впиться когтями во что-то, что заставляло ее тихо подвывать то ли от возбуждения, то ли от отчаяния. В этот момент Себа охватил ужас оттого, что это существо могло в любой момент повернуться и обнаружить его. Но он так и не проснулся.

От этой фигуры тоже исходил слабый пар, и у нее тоже была толстая шишка или остаток мертвого отростка ниже солнечного сплетения. Во время быстрых движений силуэт расплывался. Когда существо подобралось ближе к кровати, контур его фигуры снова установился и застыл.

Железная больничная кровать появилась рядом с кроватью Себа. Прутья ее были выкрашены в белый цвет, белье тоже было белое, ножки заканчивались колесиками.

Внезапно Себа охватило безотчетное ощущение, будто его отец и мать были совсем рядом. Он испытал непередаваемое желание увидеть их и заплакал. Закричал, зовя родителей. Это услышали его гости. Пожилая женщина, зашедшая в комнату первой, без всплеска упала на колени в черную воду. Она прижала свои длинные руки к иссохшему лицу и издала стон, полный такой безысходной тоски, что по сравнению с ним собственный испуг Себа был похож на страдания ребенка, которому приснился плохой сон.

Еще две голые фигуры поспешно пробрались в комнату, изо всех сил стараясь передвигать ослабевшие ноги. Они тоже слышали его. И по мере того, как пространство комнаты наполнялось, стены испарялись и истончались, пока полностью не растворились. Теперь серо-голубой свет не проникал в дальние, покрытые мраком углы. Наконец до Себа дошло, что этот самый свет испускало его собственное тело.

Вскоре он уже смотрел на мокрые кирпичные стены и выгнутый потолок над своей головой. Вся его мебель исчезла вместе с железной больничной кроватью и изящным креслом. Шум воды, пробирающейся по узким проходам сквозь кирпичные стены, стал заметно громче.