Читаем Под небом Новгорода полностью

Анна погладила его по голове и вздохнула. Из всех троих сыновей она больше всего любила этого. Он был так похож на нее: те же глаза, те же высокие скулы, рыжие волосы и тот же нрав: то веселый, то печальный, жизнерадостный, обидчивый, непосредственный. Он один свободно понимал и говорил по-русски. Роберту не было еще и шести лет, когда он с матерью выучил все статьи «Русской правды», составленной Ярославом, отцом Анны. Мать с восхищением слушала, как ребенок перечисляет, на какие возмещения убытков имеет право потерпевший, какую цену надо заплатить за то или иное преступление. Для Анны это была возможность одновременно проверить знания сына и услышать русскую речь. Но с тех пор как он покинул мать и присоединился к Филиппу, поведение Роберта изменилось. Когда Анна приходила на уроки мэтра Ангеррана и расспрашивала Роберта о его успехах в русском языке, он притворялся, что не понимает, и не отвечал.

А Филипп с трудом скрывал торжествующую улыбку. Несмотря на все усилия Анны и ее супруга, король не прощал матери вторичного замужества. Анна полагала, что со временем Филипп поймет и подружится с Раулем. Но король терпел присутствие графа при дворе только по настойчивой просьбе регента Бодуэна, боявшегося влияния графа на королеву-мать. Бодуэн опасался, что граф объединится с врагами королевства.

Анна очень страдала от всего этого. Она чувствовала себя усталой. Новость, что она снова в положении, лишь усилила ее нервное состояние и враждебность сыновей.

* * *

Сидя в зале санлиского замка около постели Роберта, скрытая от посторонних глаз тяжелым пологом, заглушавшим смех и шум голосов, Анна молилась. Уже много дней лихорадка у ребенка не спадала. Прописанные лекарства не приносили пользы.

Когда Матильда узнала о болезни крестника, то послала к Анне своего лекаря Жана де Мира. Осмотрев больного, он заявил:

— Ребенок болен не только телом, но и душой. Остается молить Бога.

Молить Бога? Анна умоляла его уже много дней и ночей. После ночи, которую все посчитали последней, на заре, Анна покинула замок в сопровождении только одного оруженосца. Несмотря на то что была в положении, Анна поскакала к затерянной в лесу поляне. Посреди поляны стояла хижина отшельника, знавшего травы. Все говорили, что он святой.

— Монах, мой сын умирает, дай ему лечебное снадобье, — взмолилась она.

— А разве ты не давала ему своих снадобий, говоря при этом обрядовые слова? — вопросил мудрый отшельник.

— Да, но это не помогло.

— Конечно, те слова, что ты произнесла, шли от дьявола, а не от Господа нашего.

— Они шли от богов моей страны… Помоги мне! — взмолилась женщина.

Отшельник долго молчал, глядя на небо. Анна молилась, стоя на мокрой траве. Через некоторое время монах опустил глаза и с состраданием посмотрел на нее.

— Уходи, дочь моя. Я ничего не могу для тебя и твоего сына сделать. Доверься Богу и моли святую Деву Марию. Ступай же.

— Отец мой, умоляю, нет ли у вас какого снадобья?

— Увы, нет. Я исчерпал все свои знания. Теперь можно обратиться только к Богу. А сейчас оставь меня. Пойду помолюсь за тебя, бедная мать, и за твоего ребенка.

* * *

Подавленная, вдруг почувствовав неимоверную усталость, Анна поехала назад. Ее бессильные руки не управляли поводьями. Она дала коню нести себя. Обеспокоенный оруженосец осведомился:

— Ваше величество, может, вы немного отдохнете?

Анна лишь покачала головой. Молодой человек привязал к недоуздку веревку и поехал рядом. Он все время оборачивался, боясь, что Анна соскользнет с седла, и клял себя за то, что послушался королеву и поехал без надлежащего сопровождения. Они могли ведь попасть в руки разбойников. Оруженосец настороженно прислушивался к шуму леса. Если с госпожой случится несчастье, граф де Валуа убьет его. Несмотря на холод, юноша был весь в поту. Ему казалось, будто под ветвями пробираются тени, будто лиходеи скрываются за стволами деревьев.

И вдруг их окружила группа одетых в лохмотья и вооруженных рогатинами и палками всадников. Вновь обретя смелость, оруженосец встал между этими людьми и королевой. Брошенная с силой рогатина пронзила ему шею. Он упал, обрызгав королеву кровью. Во время нападения Анна даже не пошевелилась. Теперь вид крови, запачкавшей платье и руки, привел ее в себя. Она высокомерно посмотрела на разбойников. Их было шестеро. Один из них, вероятно, главарь шайки, выдвинулся вперед. На нем была монашеская ряса, жесткая от грязи. Из-под капюшона сверкали порочные и злые глаза.

— Я думаю, братья мои, что нам досталась хорошая добыча. Посмотрите-ка на ее одежды. Это наверняка жена какого-нибудь богатого сеньора, может быть, даже графа, — сказал он, жадно разглядывая Анну.

— Ты бредишь. С каких пор жены графов гуляют в лесу с простым оруженосцем?

— Не с оруженосцем, а с любовником… — сдерживая гогот, сказал главарь.

— …от которого она понесла! — предположил другой разбойник.

— Клянусь сатаной, ты прав, мы получили двойную добычу!

Эта шутка вызвала громкий смех у всей банды.

Самый молодой разбойник, с повязкой на одном глазу, выехал вперед.

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека исторической прозы

Остап Бондарчук
Остап Бондарчук

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза
Хата за околицей
Хата за околицей

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза
Осада Ченстохова
Осада Ченстохова

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.(Кордецкий).

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза
Два света
Два света

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза

Похожие книги