Под небом Новгорода

— Мы что, позволим Бастарду снова одержать над нами победу?

— Нам никогда не везло, если мы отправлялись по дорогам Нормандии, — сказал Госслен де Шони. — Герцог Нормандский знает каждый кусочек своей земли, даже самый маленький ручеек, самую далекую из своих деревень. Он, не колеблясь, загонит с десяток лучших своих лошадей, чтобы на другом конце Нормандии защитить одно из владений, находящееся в опасности. В бою он рискует собой как никто другой, и ему нет равного, когда надо увлечь за собой войско. Я думал, что, если бы он захотел на нас напасть, мы сейчас были бы так же мертвы, как те, под Мортемером, несмотря на всю нашу храбрость. Я предлагаю уйти.

Все с изумлением смотрели на рыцаря, известного своей отвагой, чувствительного в вопросах чести, верного помощника короля. Генрих подошел к нему и долго задумчиво смотрел на Шони.

— Всякого другого, — сказал Генрих, — я приказал бы убить за измену. То, что ты говоришь, ужасно, но, увы, я боюсь, что ты прав. Как и ты, я хорошо знаю Гийома. Относясь с уважением к своему сеньору, он не нападет на меня первым. Он ждет, чтобы начал я. Тогда он уклонится от боя и завлечет нас в западню, где мы все погибнем… Да, мы должны уйти и накопить силы…

* * *

Филипп впервые участвовал в войне во Франции. Он рассчитывал, что ему представится случай отличиться. Кто знает, может, его произведут в рыцари на поле битвы?

Вдруг все его мечты о славе улетучились. Он не понимал, почему войско короля не бросилось преследовать нормандцев. Разве они не были обязаны отомстить за мертвых? На Руси всегда поступали так. Поведение, как и слова Госслена, удивили и разочаровали Филиппа. Его хозяин не приучил его к таким речам. Может, возраст погасил его пыл? Будь проклята старость, превращающая храбреца в старуху! Филипп попросил, чтобы его взяли в отряд, отправлявшийся в Мортемер. Оливье удивился этому:

— Что ты хочешь там делать? Не могильщиком же работать?

— Я не собираюсь быть могильщиком. Поедем со мной, ты сам увидишь.

— Король не отпустит меня.

— Тем хуже для тебя. Хочешь, я дам тебе тему, чтобы ты сочинил поэму.

— Что ты хочешь сказать? Разве я нуждался в помощи, чтобы сочинять песни?

Филипп не ответил; он оседлал коня и ускакал.

Ночью Оливье присоединился к приятелю.

— Если ты посмеялся надо мной, я тебя убью, — спокойно сказал молодой трубадур, устраиваясь рядом с Филиппом.

Глава двадцать вторая. Заступник мертвых

Как и было сказано, в Мортемере они нашли только трупы. У мертвых было забрано оружие, с них сняли военную одежду и даже обувь. Из благопристойности им оставили только рубахи. Вид места свидетельствовал о неистовой силе битвы и храбрости французов.

Воины подбирали останки солдат армии Эда, брата французского короля.

Бушар де Монтморанси, которому было поручено возглавить погребальный отряд, с трудом сдерживал слезы ярости. Старый воин и храбрый рыцарь, он знал многих из тех, кто погиб ни за понюшку табака.

— Кто отомстит за вас, мои друзья? — воскликнул он.

— Я, с вашего позволения!

Бушар обернулся, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Он узнал человека, которого Госслен привез из своего путешествия на Русь. Он был удивлен неподвижным, ничего не выражавшим лицом; только прямой и открытый взгляд русича оставался живым.

— Что ты хочешь сказать?

— Я вызову герцога на поединок и отомщу за мертвых.

На лице Бушара де Монтморанси отразилось глубокое изумление.

— Заступник мертвых? Вызвать герцога на поединок?! Ты сошел с ума!.. Никто никогда не видел и не слышал подобного!..

— Это не довод.

— Ты бредишь. Такой знатный человек, как герцог, не унизится до того, чтобы биться один на один с таким ничтожным человеком, как ты.

Филипп с гневом положил руку на рукоять меча.

— Успокойся, я не хотел тебя оскорбить, — поправился де Монтморанси. — Я знаю о дружеском к тебе расположении де Шони. Он не из тех людей, кто оказывает доверие любому. Но я все же вот думаю: кто ты такой, чтобы мериться силой с самим герцогом Нормандским?.. Ты даже не рыцарь, а происхождение твое — темно…

— Мое происхождение ничуть не ниже происхождения Гийома, и он не унизит себя, сражаясь со мной. Скажите ему, что я был победителем на ристалище в Фекампе.

Монтморанси пожал плечами.

— Может, ты и говоришь правду, но у нас нет доказательств.

— Вот оно, доказательство! — сказал Филипп, вытаскивая меч из ножен и потрясая им перед наместником короля.

— Если ты вызовешь меня, я буду биться против тебя, потому что вижу в тебе настоящее благородство, но я не герцог!

— Говорят, прежде чем быть герцогом, надо сделаться человеком, любящим Бога и славу его, — сказал Филипп. — Он обязан принять мой вызов, и потому я обвиняю его в том, что он предательски заставил убить всех этих людей. Клянусь Девой Марией и всеми святыми, что потребую удовлетворения у Гийома Нормандского и сражусь с ним насмерть!

— Порезанный прав, Бастард не может не принять вызов, — воскликнул Ланселен де Бовэ, слушавший этот разговор. — Сожалею, что мне не пришла мысль о поединке. Если позволишь, я буду твоим оруженосцем, — обратился он к Филиппу.