Под небом Арктики

Подумайте, ведь это только вода, замерзшая вода. Вот что делает мороз!

Нет, что ни говорите, мороз – это замечательная штука. Как это у Пушкина?..

…могучая зима,
Как бодрый вождь, ведет сама
На нас косматые дружины
Своих морозов и снегов…

Или у Некрасова: «Мороз-воевода дозором обходит владенья свои». Что и говорить – воевода. С ним не шути. Но если умело за него взяться, то и он из воеводы в нашего слугу обернется. Вот построим свою температурную станцию и мороз в свет, в тепло, в работу превратим.

– И весь ваш ледяной город с весной растает, как Снегурочка, – сказал Игнат.

– Растает, – тяжело вздохнул Верховский, словно он и в самом деле был Дедом Морозом, оплакивающим гибель своего царства! – Растает. Как подумаешь об этом – тоска возьмет. Верите ли, у меня начинает под ложечкой сосать, когда солнце на лето поворачивает и из-за горизонта показывается. Нет, право, жалко. Тут это короткое лето ни к чему. Мало от него радости.

– А может, и не растает! – вдруг крикнул он и насмешливо посмотрел на Игната.

– Читали ли вы о таком проекте: устроить среди Атлантического океана искусственный остров-аэропорт изо льда? В теплом климате, в теплом море! Лед там пришлось бы делать искусственный – холодильниками, сохраняя его под термоизоляцией… А замораживание почвы при крупных земляных работах? Тут, в конечном счете, только энергия нужна. Скоро мы будем богаты ею, и тогда, я думаю, мы сохраним на круглый год многие наши ледяные сооружения.

– Вам бы на Южный полюс перебраться. Там лед и летом не тает.

– Доберемся и до Южного, дайте срок. Там, наверно, для нас еще такие богатства под ледяным покровом припрятаны, о которых мы и воображать не смеем.

Вот и чай готов, а вот и свежая медвежатина. Отличный кусок. Убили мы этого медведя в прошлом году, а смотрите, какое свежее мясо.

– Но ведь летом ваши холодильники тают, – удивился Игнат.

– А мы, голубчик, в них храним только такой запас провизии, который нам нужен на зиму. К тому времени, как начинает теплеть, и склады пустеют. А все прочие запасы мы храним в вечной мерзлоте. Там мясо хоть тысячу лет свежим пролежит. Слыхали про найденного в вечной мерзлоте мамонта? Мясо его так хорошо сохранилось, что волки и собаки его ели. Говорят, и ученый какой-то попробовал мамонтятины. Вот и мерзлота на что-нибудь пригодилась, хотя она и доставляет много неприятностей нашей Верочке.

– А много ее, этой мерзлоты? – спросил Джим.

– Много ли? Пожалуй, Флорид с сотню влезет. Южная граница мерзлоты идет от Мезени через Березов на Туруханск, выходит за пределы СССР, появляется вновь у Благовещенска, поворачивает на юг, огибает малый Хинган, ползет к южным частям Охотского моря…

– Почему же такая изломанная граница?

– От разных причин зависит: от толщины снежного покрова, от почвы, влажности, от высоты над уровнем моря.

Шкуры у дверей зашевелились.

– Кого-то еще принесло. – Старик открыл меховую дверь. – А-а-а, Верочка. А мы только что о твоем смертельном враге говорили.

– О каком враге? – спросила Колосова. Ее щеки от мороза горели. Иней на шапочке и меховом воротнике быстро превращался в блестящие капельки.

– Ну, какой же у тебя враг? Конечно, не человек. Все человеки нашу Верочку любят. Мерзлота – вот твой враг.

– Ах, да. Это верно. – Девушка вздохнула.

– Что, опять? – спросил Верховский.

– Опять, – печально ответила девушка.

– Ну, что же делать. Враг силен, как говорится, но мы победим его, Верочка. Садись с нами, попей, расскажи.

Девушка махнула рукой.

– Не до чая мне. Я хотела бы, чтобы вы посмотрели, Верховский… когда кончите чай пить, – добавила она, поглядев на Игната, с аппетитом уплетавшего копченую медвежатину и запивавшего куски горячим чаем.

– Мы сейчас. Мы уже кончаем, – сказал Игнат, быстро прожевывая кусок. – Мы тоже пойдем.

Все быстро оделись и вышли на мороз.

16. Прекрасное видение

Игнат и Джим перебрались в гостиницу. В номере было еще два человека – представитель Союзкинорадио, приехавший устраивать звуковое телекино, и этнограф «с лингвистическим уклоном», как он сам себя отрекомендовал. Он приехал изучать северные народы и выискивал корневую связь их языков с языками Северной Америки. Он был убежден, что американские индейцы пришли в Америку из Азии через перешеек, который существовал когда-то на месте Берингова пролива. Этнограф приехал из Вотяцкого края, где он изучал вотяков.

Джиму было неинтересно слушать рассказы этнографа о вотяках. Его больше интересовал кинотехник Костин, веселый, сильно сутуловатый калека (левая нога у него была короче правой). От постоянного движения вдоль костыля на большом и указательном пальцах Костина были мозоли.

Однажды, когда за стенами гостиницы бушевала полярная вьюга, Костин предложил Джиму, Игнату и этнографу посмотреть картину.

Костин погасил электрическую лампу под потолком, включил ток в аппарат и в полутьме начал колдовать.