Под небом Арктики

Наконец они выключили радиочасы, погасили свет и улеглись. Игнат тотчас захрапел. Джиму не спалось. То ли мешали рулады, которые выводил носом Игнат, то ли вспоминалась родина. Там сейчас день. Сияет яркое, горячее солнце. И на улицах так же тепло, даже еще теплее, чем в этой избушке… А здесь за стенами, пахнущими смолой, завывает ветер, поднимая снежные вихри. Кругом на тысячу километров ледяная пустыня. Волки, медведи… Вспомнилась Анна Фокина. Увидит ли он ее завтра? Джиму стало грустно. Жаль, гавайская гитара в чемодане. Поиграл бы на ней, совсем тихонько, чтобы не разбудить Игната. Впрочем, его, пожалуй, и пушечными выстрелами не разбудишь… Нет, он, Джим, не останется здесь. Уедет в Узбекистан, в Закавказье. Там больше солнца, больше похоже на родину.

Под полом, у печки, послышался треск. Сырое подсыхает. Снова треск и чьи-то тяжелые вздохи. Игнат вздыхает? Нет, он храпит ровно, ритмически. Сильный треск, шипенье, как в водопроводном кране, когда нет воды, свист, чмоканье… И вдруг Джим почувствовал, что кровать под ним шатается. Или он видит сон? Джим ущипнул себя за щеку. Нет, он не спит. Треск не прекращается. Джим начинает беспокоиться. Он спускает ноги на пол и чувствует во тьме, что половица, на которую он ступил, стоит ребром. В образовавшуюся щель несет ледяным холодом. Надо скорее зажечь огонь. Джим идет по полу, спотыкается, падает. Ноги леденеют. Где этот проклятый выключатель? Джим зажег свет. В тот же момент раздался грохот. Доски пола приподнимались, поворачивались, из-под них начала выступать вода. Джим разбудил Игната. Тот спросонья не мог понять, в чем дело.

– Скорей! Скорей вставай! – торопил его Джим. Избушка быстро наполнялась водой. Еще один выстрел. Стена покоробилась, между бревнами образовалась щель. В эту щель со свистом начал входить морозный воздух. Вода поднималась, замерзала, лед с треском ломался, из щели выпирали потоки воды и тотчас замерзали. На глазах удивленных Джима и Игната избушка превращалась в ледник.

Они начали быстро одеваться. Лед уже на полметра наполнил избушку. Он выдавил дверь, которая с треском распахнулась, и теперь в избушке стало так же холодно, как и на дворе.

Едва два друга выбежали на улицу, как произошло новое извержение. На их глазах вся избушка наполнилась льдом доверху. Лед выдавил окна, вышел наружу. С грохотом оружейных выстрелов он разрывал дерево, камень, все, куда попадала вода и где она замерзала.

Изумленные Джим и Игнат стояли и смотрели на это необычайное зрелище. Лед набил избушку до потолка, выпирал из окон и двери, спускался до земли. Наконец все затихло. Свет соседнего фонаря освещал полуразрушенную сторожку.

– Ноги не замочили? Идите скорее в мою сторожку греться и сушиться. Не то без ног останетесь. Разотрите ноги снегом, снимите сапоги! – командовал неведомо откуда появившийся сторож – чукча или якут. Джим, да и сам Игнат еще не могли различить его. Сторож заставил разуть ноги и натереть снегом. Только когда ноги стали красными, как лапы гуся, сторож отвел Джима и Игната в свою избушку, стоявшую по соседству.

– Что случилось? – спросил Джим.

Игнат уже понял и объяснил ему:

– Это все «шутки» вечной мерзлоты. Ты не знаешь, что такое вечная мерзлота? Слой мерзлой почвы, не оттаивающий летом. Местами здесь даже в тридцатиградусную летнюю жару солнце нагревает почву только на полтора метра. А ниже лежит слой промерзшей почвы и льда. Он не оттаивает никогда. Хотя, конечно, мерзлота на самом деле не вечна. Возможно, что когда-то в этих широтах был более теплый климат и мерзлоты не было. Так же возможно, что климат со временем потеплеет и мерзлота исчезнет. Но теперь с ней немало приходится возиться. Она мешает земледелию, хотя небольшая мерзлота и не препятствует произрастанию некоторых растений. Но особенно много хлопот мерзлота доставляет строителям. Фундаменты, стены зданий трескаются, иногда все здание разрушается. Большинство, например, железнодорожных зданий, лежащих на трассе Великого сибирского пути, построено в полосе вечной мерзлоты. И ремонт этих зданий, разрушаемых мерзлотой, обходится, если не ошибаюсь, миллионов в пять в год.

– Но почему же это происходит?