Читаем Под нами Берлин полностью

Меня бесит бессилие, беспомощность. Это не страх. Это хуже страха. Большинство летчиков научилось покорять страх и это естественное чувство самосохранения использовать как разумный прибор, определяющий меру опасности. Против же бессилия нет оружия. В такие минуты ожидание — пытка, от которой душа и тело отказываются подчиняться тебе.

Штурмовка затянулась. Самолеты противника пошли еще на заход, на третий заход. И все безнаказанно. О пет, нет! Вижу, как «фоккер» от зенитных пулеметов задымился и, круто снимаясь, пошел к земле. Высоко, выше всех, появился одиночный «як». Кто это? Наверное, Руденко. Он вплотную подкрался к «мессершмитту» и сейчас срежет его. Однако наш истребитель почему-то медлит с огнем. Страшно. Он подходит еще ближе. «Мессер» же, не замечая, летит по прямой. Ну бей же, мысленно тороплю «як», а потом сверху атакуй любого! Ты же сейчас хозяин положения.

«Як» все не стреляет. Он уже в каких-то десяти-пятнадцати метрах от вражеского истребителя. Наверное, отказало оружие. И в такой миг. Руби винтом! Тебе никто не мешает.

Но «як» круто отворачивается от, казалось бы, обреченного «мессершмитта» и бросается на пару «фоккеров». Зачем? Почему не таранил «мессер»?

У одиночного «яка» с фоккерами» завязывается карусель. На помощь противнику спешат еще несколько истребителей. «Як» уже окружен, ему тяжело. И все же он держится, не убегает. Молодец! Но почему же он не таранил?. Впрочем, летчик действует разумно. Таран мало что бы дал, а боем он привлек много истребителей на себя.

Наконец «як», то ли подбитый, то ли уже от безвыходности вывалился из клубка боя и, подставив себя под удар, взял курс на восток. С десяток вражеских истребителей кинулись за одиночным «яком».

— Что ты делаешь? — вырвался у меня невольный крик. Я понимал, что «як» уводит противника подальше от аэродрома, но уж очень опасен его маневр. Вдруг все вражеские истребители, погнавшиеся за нашим смельчаком, отхлынули на запад. За ними сразу же потянулись и остальные. Чем вызвана такая поспешность? Вероятно, заметили случайно пролетающих наших истребителей. А может на КП удалось наладить связь, нарушенную бандеровцами, и штаб полка вызвал помощь.

В небе наших нет. Даже и «як» исчез. Но почему же противник не добил его? Смотрю на часы. Время 15.35. Вон в чем дело. Более тридцати минут враг висел над нами. У него осталось горючего только-только добраться до своего аэродрома. И видимо, командир вражеской группы подал команду: домой. Значит, он был уверен, что помощь к нам вызвана не будет.

Ничего не скажешь, в сговоре с бандеровцами фашисты сработали чисто. Но почему мы в этой операции ни разу не ударили по их аэродромам? Нам нужно наступать не только на земле, но и в небе, как это было во время Корсунь-Шевченковской битвы. До сих пор в борьбе за господство в воздухе у нас преобладают оборонительные принципы первоначального периода войны.

4

В западной дали растворились самолеты противника. На аэродроме тишина. Она усилилась отсутствием какого-либо признака жизни. Нигде ничего не горело, ничто не рвалось, никто не двигался и не подавал голоса. Создавалось впечатление, будто ничего здесь не осталось живого.

С опаской, с чуткой настороженностью я встал и побрел со взлетно-посадочной полосы к самолетной стоянке. Фашистские летчики, бомбя и расстреливая нас, сделали пять заходов. Что осталось от полка? Я тороплюсь. Бегу к людям, к самолетам.

Мой «як» продырявлен нескольких местах.

— К завтрашнему дню будет готово, — обещает Мушкин, — если на складах найдутся запасные бензиновые баки… — На лице механика удивление: — Товарищ командир, да вы ранены?

Моя рука тянется к шее. Там мокро. На пальцах кровь. Снимаю с головы шлем. Сзади он разрезан. Осколок от бомбы царапнул кожу. Чепуха. Вынимаю малюсенькую капсулу с йодом из потайного кармана брюк. Эту капсулу я всегда ношу с собой.

Мушкин смазал ранку йодом, и я тороплюсь на КП, чтобы узнать результаты налета.

Поврежденных самолетов как мой, много, но ни одного уничтоженного. Все машины можно через два-три дня: восстановить. Видимо, Руденко сыграл свою роль. Воздушный бой над головами штурмующих, как дамоклов меч, действовал на их самочувствие. И конечно, истребители есть истребители. Они приспособлены стрелять по воздушным целям, другое дело — наши штурмовики «ильюшины». У них сила удара по земле во много раз больше, чем у истребителей.

Из полка ни убитых, ни раненых. Правда, ранен Архип Мелашенко, но это несчастье еще случилось в воздухе. А вот из гражданского населения двое убиты и трое ранены. Одного тяжелораненого юношу принесли на носилках. Он стонет зовет мать.

— А отец у тебя есть? — ITO-TO спросил его, чтобы отвлечь от крика и стонов.

— Нет. Бандеровцы куда-то увели, — и снова стон. Он плачет, и уже посиневши губы слабо шепчут: — Maма, мамочка… иди сюда.

Врач и сестра делают ему перевязку. Раненый стихает. Его укладывают в машину и увозят в госпиталь.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное