Под нами Берлин

Группа Алексея выполнила приказ, но больше половины ее летчиков погибло. Сам Алексей был тяжело ранен и вынужденно пошел на посадку, но впереди оказался жилой дом, рядом дорога с повозками, машинами, небольшая полянка с окопами. Там наши люди. Садиться на полянку — побьешь красноармейцев. Отвернуться — Волга. Утонешь. И Алексей решает: лучше погибнуть, чем давить людей. И отвернулся. Удар… И для него мир исчез.

Через несколько суток он очнулся. Светит солнце. Знакомые стены и окна родного дома, знакомая кровать детства. Через открытую дверь на кухню он видит отца Федора Федоровича и мать Анну Николаевну, распивающих чай. Что это? Сон? Нет. Явь. Он хотел подняться, но не мог и тут вспомнил последний бой.

После этого боя Алексей был подобран в безнадежном состоянии. В бреду он просил только одно: отправить его домой к отцу и матери, где он и умрет. Последнее желание умирающего было исполнено. Алексей, как только оказался дома, успокоился, заснул… и выздоровел.

Поврежденный позвоночник и разбитая кисть правой руки с оторванным большим пальцем не дают ему права летать, но Алексей, выполняя слово, данное Владимиру Ильичу, летает на истребителе, сбив уже около двадцати вражеских самолетов.

В памяти один за другим проходят товарищи-горьковчане, с которыми мы познакомились в этом белом доме: Василий Зайцев, Миша Голицын, Аркадий Окунев, Паша Господчиков, Сережа Соколенков, Саша Распевин, Виталий Беляков, Виктор Смородин, Федя Барсков….

— Здравствуйте, товарищ майор! — отвлек меня от экскурсии в прошлое пожилой милиционер. — Я смотрю, вы давно здесь стоите. Если кого ждете из обкома, то я могу позвать.

— Нет, нет. Спасибо.

Пора на поезд.

4

Очень трудно было достать место в столичных гостиницах. Везде висели объявления: «Номеров нет». И в «Москве» рядом с администратором тоже красовалась эта неприветливая надпись. Однако женщина, выглядывающая в окошечко, заметила, что я, прочитав эту бумажку, направился к выходу, и спросила:

— Вам нужен номер?

— Да.

— Пожалуйста. Для Героев Советского Союза мы всегда имеем резерв.

Черт побери, это неплохо!

На другой день утром явился в военную комендатуру Киевского вокзала, чтобы получить билет и вечером выехать к себе в полк. Но здесь постигла неудача. Командировочное предписание у меня действительно было только с фронта в тыл, и комендант предложил заехать в кадры Военно-Воздушных Сил, получить новое предписание и заодно питание на дорогу.

Из бюро пропусков позвонил в кадры. Представился. «Минуточку, подождите у телефона». Потом уже другой голос, назвав себя майором, спросил, с кем он говорит. Я еще раз представился. Он не без удивления переспросил :

— Ворожейкин Арсений Васильевич?

— Да.

В трубке молчание. После длительной паузы:

— Герой Советского Союза?

— Да. — В голосе майора и в его вопросах я уловил какое-то сомнение, поэтому спросил: — А в чем дело?

— Минуточку. — Снова пауза и приглушенные переговоры, из которых я мог разобрать только отдельные слова: «Жив… Откуда взялся…» — Потом последовал ответ:

— Сегодня принять не можем. Приходите завтра к 11.00. Понятно?

— Понятно-то понятно, но… — У меня кончились деньги, а дорога до полка еще длинная, поэтому я хотел попросить выдать мне сейчас командировочное предписание, чтобы я мог вечером уехать. Однако майор не стал меня слушать.

— Вам понятно, что я сказал?

— Да. Прийти завтра к одиннадцати… — Колеблясь, как сказать: часам или ноль-ноль, я сделал паузу. За «ноль-ноль» в Академии ВВС нам, слушателям, снижали оценки. По-военному нужно говорить столько-то часов и минут.

— Забыл? — снисходительно спросил майор.

— Нет, к одиннадцати часам.

— К одиннадцати ноль-ноль, — поправил он. — Всего хорошего, и трубка запищала, словно просила, чтобы я ее скорее положил.

Раздосадованный, что придется за ночь платить в люксе еще сто рублей, побрел к трамвайной остановке. А зачем мне люкс? Нужно попросить номер подешевле — рублей за пятнадцать. С питанием устроился терпимо. Продаттестат выручил.

У трамвайной остановки я встретил старых моих друзей: Петухова и Храмова, и мы пошли в скверик.

С Сергеем Михайловичем Петуховым мы не виделись с прошлого лета. Он не то чтобы постарел, а как-то выцвел, побледнел и, кажется, чуточку подрос. Очевидно, оттого, что похудел. В сонно-спокойных глазах появилась тень беспокойства. В басовитом ровном голосе проскальзывают резкие нотки. Но вот нос верен себе — по-прежнему лупится, молодая кожа болезненно алеет. Прошлый год Сергей был капитаном, теперь майор. Удвоились и награды на груди — восемь. После госпиталя сейчас набирает сил в подмосковном доме отдыха. В город приехал, чтобы повидаться с невестой и попутно заехал к бывшему командиру звена по школе летчиков и хорошему нашему товарищу Николаю Ивановичу Храмову, работающему старшим инструктором в Главном управлении фронтовой авиации Военно-Воздушных Сил Советской Армии.

Когда Николай Иванович узнал, что я прибыл в кадры, воскликнул: