Под нами Берлин

Это я сказал тихо, спокойно, нарочито растягивая слова, но по комнате сразу будто хлестнул ветерок, все заторопились. Вялости как не бывало. Лететь за сто километров в тыл к врагу через все аэродромы его истребительной авиации — задача не из легких. Но мы понимали, что на нас, истребителях, лежит основная тяжесть борьбы с авиацией противника. А легче всего уничтожать ее на аэродромах. Она там, при хорошей организации удара, беспомощна, поэтому мы охотно летали на такие задачи.

За легким завтраком все были молчаливы и сосредоточенны. Это всегда бывает, когда летчики внутренне собранны и настроены на боевой вылет. Хотя в такую рань обычно и нет аппетита, сейчас же, понимая, что для большого полета потребуется много сил, ели капитально. Многие даже выпили по дополнительному стакану крепкого чая.

Темны предрассветные минуты. При побудке луна еще сидела на горизонте, а сейчас скрылась. И звезды, словно устали за ночь, потускнели. Все укрыла предрассветная темь.

С трудом нахожу свой «як». Тишина. Ничто не шелохнется. Только прогретый мотор самолета, остывая, как бы во сне, слегка похрапывает.

Мушкин расстелил под крылом зимний чехол мотора и предлагает отдохнуть. Как хорошо на рассвете спится. В эти минуты вся природа в наиполнейшем покое. И только война не спит.

Летчики полка в кабинах «яков». Прохладно. На востоке замаячила заря. Сколько раз приходилось ее наблюдать! И никогда она не оставляет тебя равнодушным. И суть не только в изумительной, неповторимой ее красоте: она часто является для нас и верным метеорологом. Вечером предсказывает погоду на завтра, утром уточняет свои предсказания.

Вчера закатное небо было багрово-красным. Вестник плохой погоды. Но сейчас нигде ни тучки. Небо чисто, воздух прозрачен. И восток золотисто-розовый, предвещающий ясный день. Значит, вчера заря «ошиблась». Впрочем, не она виновата, виновата война. Фронт, находящийся от нас на западе, загрязнил воз-Дух, сквозь него и небо казалось не таким, каким оно было вдали. На войне на все надо смотреть через войну.

Где-то надо мной, заливаясь, поет жаворонок. Как ни задирал я голову, не мог обнаружить этого азартного певца. И может быть, потому подумалось, что нет никакого жаворонка, а звенит в тишине своей прозрачностью сам воздух. И только когда солнце позолотило птичку, я заметил ее.

Жаворонок висел неподвижно. Видимо, он, как и я, любовался зарей и восходом солнца. И не знаю почему, мне стало завидно, что он увидел солнце раньше нас. Ничего, успокаиваю себя, зато мы поднимемся выше, и на такую высоту, которая для жаворонка вообще недоступна. Однако почему я завидую птице? Странно. И на сердце неспокойно. Понимаю — солнце. Увлекшись его восходом, я и позабыл, что мы уже должны быть в воздухе, а по непонятной причине сидим, чего-то ждем. Так можно дождаться и прилета непрошеных «гостей», как случилось вчера с вашими соседями. А жаворонок все задорно поет, заливается. К его неугомонному голосу присоединяются другие голоса. Целый хор. Этот хор мне кажется уже неуместным. Он раздражает, тревожит и создает такое ощущение, что пернатые специально трещат, чтобы отвлечь нас от приближающегося гула фашистских самолетов.

Наконец от командного пункта взвились две ракеты. Через три минуты весь полк в небе. Встреча с бомбардировщиками над нашим аэродромом.

Высота у нас 4000 метров. Бомбардировщики опаздывают. Ждем, делая круг над аэродромом. Они появились колонией девяток и растянулись километра на полтора-два. Дивизия из корпуса, которым командует генерал П. П. Архангельский. Нас, истребителей, — полк. Как и положено, прикрытие один к трем. Удар по аэродрому должен быть мощным. Только что-то бомбардировщики идут не так стройно, как обычно. Странно. Не угостили ли их вчера на ужин в честь Первомая лишней чарочкой, как собирались хозяйственники угостить нас? После этого всегда мутно в голове и нет твердости в руках. Если бы вчера послушались хозяйственников, то наверняка сейчас мы не могли бы чувствовать себя на боевом взводе.

Лечу со своей эскадрильей рядом с командиром бомбардировщиков. С ним установил хорошую радиосвязь. Сзади нас и с превышением идет эскадрилья Саши Выборнова.

Выше всех летит с эскадрильей Миша Сачков. Наши «яки», широко расплывшись по небу над всей колонной бомбардировщиков, подобно щиту, надежно закрыли ее сверху и с боков. Откуда бы истребители противника ни сунулись, везде их встретит огонь. Правда, внизу никого из наших нет, но противник оттуда и нападать не будет. Снизу для любого из нас вражеский истребитель — мишень. А если сил противника будет значительно больше, чем наших, и он раздробит наши силы?

Впереди воздушным боем «лавочкиных» с «мессершмиттами» обозначился фронт.

Значит, «лавочкины» прокладывают нам дорогу. На сердце становится веселей.