Под музыку Вивальди

Уж скоро три века
сей город, увы,
как церковь-подделка
стоит на крови.

Сей город – подделка
под город – боюсь,
разлился, хоть мелко,
зато на всю Русь.

Гусиные перья
скрипят там с утра
три века… Творенье
юрода-Петра,

в чьем крылся юродстве
расчетливый бред
(сродни ему Грозный
по крови иль нет?).

Величия были
текли по усам,
и всадник весь в мыле
с коня не слезал —

сей сыноубийца —
и он в декабре
стоял средь ост-зейцев
в мятежном каре.

Страшны и скрижали
градских небылиц:
чухонки рожали
от немок-цариц…

Корабль-тритон,
город, севший на мель,
качается он,
словно, впрямь «колыбель».

Град тайных убийств – что
ни день, что ни царь —
буржуй ли обычный
или комиссар.

То Санкт-Петербург,
если верить молве
иль смыслу потуг
здешних виршей листве.

В июне не в пору
белеет гранит,
там в полдень Аврора
из пушки палит.

Там ночью, устав,
предаются стыду
фригидные статуи
в Летнем саду.

О, Лиффи

В начале столетья ирландец и бард
был схвачен врагами и ввергнут в амбар,
чтоб утром его, где круты берега
старинной реки, расстрелять, как врага.

Но барды в Ирландии очень ловки,
и утром, покуда дремали враги,
ирландский поэт из-под стражи бежал
и прыгнул в реки леденящий пожар.

Очнулись враги и помчались вослед.
«О, Лиффи, – к реке обратился поэт, —
спаси меня ныне от этих людей
и я подарю тебе двух лебедей».

Хоть пули хлестали, как ливень, но вот
он вышел сухим из декабрьских вод.
Когда же беда миновала, поэт
дословно исполнил свой белый обет.

«Предстоит нам перейти границу…»

Предстоит нам перейти границу,
хоть она нас и не разделяет —
там сержант поймать нас не ловчится
и овчарка воет, а не лает.
Стар Харон, и лязг его уключин
заржавел меж мифов берегами… —
там за боли проволокой колючей
доведется ль свидеться мне с Вами?

1986

Преданье

Вот старца, пастыря страны, призвал к себе тиран
и пастырю сказал он так сквозь грозные усы:
«Веди народ свой на Алтай, владыка – и часы
отсчитаны твои и срок тебе кратчайший дан»

Тирану старец отвечал: «Ты всемогущ, мой сын.
Согласен я вести народ в неведомую глушь.
Но ежели и вправду ты настолько всемогущ,
сперва перенеси туда святой Эчмиадзин».

«Перенесу», – сказал тиран. Ушел владыка прочь.
Недолго старцу довелось народ и град беречь:
чтоб поперечную прервать в его гортани речь,
в Эчмиадзинском храме он удавлен был в ту ночь.

«Вот в чем печать подобья…»

Вот в чем печать подобья
жертв твоих, друг-недуг:
лиц твоих исподлобья
злобно глядят вокруг,
вслушиваясь в неволю
боли внутри – на дне,
все же источник боли
ищут они извне.

«Без конца и без края…»