Под Москвой

Гитлеровский офицер вышел оттуда бледный, как мертвец, подавленно повторяя одно слово: "Стыд... стыд..." Ночью он перерезал себе вену оконным стеклом. Часовой это заметил. Осипов вызвал врача. Жизнь немца спасли. На другой день Антон Петрович отослал его к командиру дивизии с запиской: "Поговорите с ним о совести: очень интересный экземпляр".

В другой раз, также находясь в арьергарде, Осипов подпустил вплотную колонну автомашин и разгромил ее до основания. Машины он приказал стащить в одну кучу и поджечь. Потери гитлеровцев были весьма значительными.

Доватор сначала не поверил этим сведениям, но командиры штаба подтвердили их достоверность.

...Отправив связиста Голенищева в штаб за рацией, Осипов прилег отдохнуть. Ворочаясь с боку на бок, Антон Петрович терзался воспоминаниями. В его воображении вставали живые картины недавнего прошлого: начало войны, семья, смерть жены и сына, недавняя гибель Маши. Отчаянный крик Елены Васильевны отдавался в сердце Антона Петровича жгучей болью. Не хотелось думать об этом, а мысли лезли в голову навязчиво и угнетающе.

ГЛАВА 9

Не спал в Сычах и комиссар Абашкин. Он сидел за столом. Напротив него - майор Почибут. Перед ними стояли комсорг Сергей Бодров и связной Осипова Вася Громов. Он привез очередную сводку, но, когда поехал обратно, потерял коня и вернулся.

- Значит, тебя обстреляли неожиданно? - спрашивал Абашкин.

- Только на просеку выехал - трах-тах, и давай строчить. Конь упал... Я назад...

- Иди сейчас к связистам. Оттуда радист Голенищев пойдет. Может быть, вместе пройдете. А если нет, быстро возвращайтесь обратно, - приказал Абашкин.

Громов, повторив приказание, вышел.

- Тебе, Бодров, придется пробиваться с группой медработников. Задача - помочь раненым.

Абашкин на минуту задумался. Все шло вначале хорошо. Отбили все атаки, и вдруг подвел сосед. Остро шевельнулась досада.

- Вы, начальник штаба, объяснили товарищу Бодрову задачу, сказали, когда выступать? - спросил он у майора.

- Так точно. В четыре ноль-ноль, - лаконично ответил Почибут.

На его губах играла неизменно спокойная, подкупающая своей добротой улыбка. Казалось, ничего в жизни не может удивить, расстроить и вывести из терпения начальника штаба.

Все, что случается на войне, ему давно уже было известно, так же как и все винтики сложной штабной машины, которые он отлично регулировал и заставлял работать с предельной точностью. А винтики эти начинались с войсковой разведки и кончались лошадиными подковами и пушками на переднем крае. Все проходило через голову этого невозмутимого, исполнительного, кристально честного и справедливого человека.

"Честное слово, когда майору придется умирать, - думал про него Абашкин, - он, наверное, ляжет в гроб, приоткроет крышку и скажет: "Пока до свиданья, голубчики. Не забудьте в восемнадцать ноль-ноль послать строевую записку".

- В четыре ноль... - что-то взвешивая в уме, повторил Абашкин. Хорошо. Так вот, Бодров, ты должен пробиться к командиру полка любым путем. Разумеется, самым хитрым путем. Действуй так, как тебе приказал майор Почибут. Надо помочь раненым и доставить взрыватели. Все.

- Разрешите идти? - спросил Бодров, ловко и отчетливо козыряя.

- Да, - разрешил комиссар.

Бодров вышел.

- Почему же все-таки штаб дивизии не разрешает помочь Антону Петровичу своими средствами, хотя бы четвертым эскадроном? - спросил Абашкин у начштаба. - Мы можем пробить брешь и вывести Осипова с людьми. Ведь там почти вся батарея. Разве можно бросить на произвол судьбы четыреста человек вместе с командиром полка!

Вошла Русакова. На ее побледневшем лице было выражение тоскливого недоумения. Взглянув на замолчавшего, взволнованного комиссара, она тотчас же быстро вышла. За кухонным столом, что-то мурлыча себе под нос, сидел над книжкой Петя.

- Я вам нужен, Елена Васильевна? - подойдя к двери, спросил Абашкин.

- Нет, нет... Благодарю... Я так просто, - послышался извиняющийся голос Русаковой. Она уже давно не выходила из комнаты.

Абашкин вернулся к столу.

- Ты знаешь, как она переживает, - продолжал он. - А теперь будет страдать вдвойне. Услышала... Лучше уж на передовой быть, чем за женщинами ухаживать. Ну, что думает штаб дивизии?

- Штаб дивизии не позволяет оголять левый фланг. Там скапливаются войска противника. Если бы даже и нашелся выход, комдив категорически запрещает Осипову покидать Шишковский лес. Иначе немцы могут вырваться на Волоколамскую магистраль.

Почибут четко, по-военному, с исчерпывающей ясностью изложил создавшуюся обстановку. Она была неутешительной. Гитлеровцы маневрировали превосходящей силой танков, артиллерией и авиацией.

- Да, это верно, - согласился Абашкин и в десятый раз спросил: - Но все-таки будут они что-нибудь предпринимать?

- Говорят, будут. Этим занимаются лично генерал Доватор и комдив Атланов.

- Доватор? В самом деле?

- Да.

- Ну что ж... Ему можно верить. Он сделает все возможное. Будем ждать. Иди, майор, отдыхай. Дел нам предстоит много.

Почибут собрал карты и, попрощавшись, вышел.